Главная / Публикации / «Шагаловский сборник. Выпуск 4»

Ф. Томоко. «Шагал и Мейерхольд»¹

Осенью 1906 г. юный Марк Шагал отправился учиться в Петербург². Вскоре в столице империи открылся замечательный сезон, во время которого «Балаганчик» А. Блока и «Жизнь человека» Л. Андреева в постановке В.Э. Мейерхольда впервые были вынесены на суд публики в театре В.Ф. Комиссаржевской на Офицерской улице. Кстати, в сентябре того же года часть труппы театра посетила с гастролями Витебск. Значит, если это было перед отъездом юноши в северную столицу, может быть, он уже познакомился с театром В. Комиссаржевской. На гастролях с труппой был и В. Мейерхольд. Но тогда в Витебске на сцене еще не был показан ни один из спектаклей в его постановке, и режиссер только проводил репетиции³.

Искусствоведы уже отмечали, что «Балаганчик» и «Жизнь человека» оказали влияние на творчество начинающего художника Марка Шагала. В 1985 г. Susan Compton обратила внимание на соотношение «Балаганчика» и «Деревенской ярмарки» 1908 г.⁴ В 1988 г. Александр Каменский отметил близость молодого Шагала к творческим идеям символизма и театральной стихии России начала XX века, а также непосредственное влияние постановки «Балаганчика» на «Деревенскую ярмарку»⁵. В 2006 г. Benjamin Harshav написал, что «Жизнь человека» оказала решающее воздействие на шагаловскую картину «Покойник» 1908 г.⁶ В 2008 г. Jackie Wullschlager снова отметила, что в столице Российской империи первая волна искусства, которая набежала на Моисея Шагала, пришла не из галереи, а из театра. Особенно «Балаганчик» и «Жизнь человека» оказали такое воздействие на обучающегося живописца, что он напрямую цитирует мейерхольдовские куклы в своей «Деревенской ярмарке», похожей на театральную декорацию⁷.

Рассмотрим подробнее, во-первых, влияние В. Мейерхольда на мотивы и освещение в «Деревенской ярмарке», во-вторых, мотивы и освещение в «Покойнике», в-третьих, образы повивальных бабок в произведениях на тему рождения ребенка, а также вспомним профиль самого режиссера-авангардиста в офорте из «Мертвых душ».

«Деревенская ярмарка»

«Деревенская ярмарка» 1908 г. — одно из петербургских произведений Шагала, по словам А. Каменского, «своего рода самоотчет художника, пытающегося разобраться в нахлынувших на него впечатлениях от весьма различных систем цветового построения картин»⁸. Этот холст находится у нас, на юге Японии, в префектурном музее изобразительных искусств Коти.

Пьеса «Балаганчик» была написана Александром Блоком в 1906 г. Премьера состоялась 30 декабря того же года. (Кстати, весной 1908 г. новая труппа В. Мейерхольда, оставившего театр В. Комиссаржевской, показала спектакль в Витебске, «со значительными переменами против первой постановки»⁹. Однако неизвестно, видел ли Шагал эту версию на родине в то время.)

На сцене «сооружен маленький театрик. Его оттеняет синий фон. Впереди просцениум»¹⁰. Внутри театрика-балаганчика мистики и Пьеро, которого играет сам В. Мейерхольд, ждут прекрасную даму, которую первые считают олицетворением смерти, а второй — своей невестой Коломбиной. Она не Смерть, а Коломбина. Когда Арлекин уводит ее, она оказывается картонной подругой. Арлекин прыгает в золотое окно в мир и исчезает. Коломбина возвращается к Пьеро. «Но внезапно все декорации взвиваются и улетают вверх». Все персонажи разбегаются. Пьеро «беспомощно лежит на пустой сцене в белом балахоне своем с красными пуговицами». Он приподнялся, «задумчиво вынул из кармана дудочку и заиграл песню о своем бледном лице, о тяжелой жизни и о невесте своей Коломбине»¹¹.

А. Каменский называет балаганного клоуна, лежащего на первом плане в «Деревенской ярмарке», буквальным парафразом ремарки А. Блока и дальше пишет: «<...> мотив игры, начатый фигуркой Пьеро, развит в персонажах акробата, выделывающего трюки на перекладине, и некоего шута с раскрытым зонтиком, а также в весьма выразительной детали — круглом театре-балаганчике на дальнем плане»¹². В связи с балаганчиком, не надо забывать о балконе, на котором висит российский флаг и скрипач зазывает зрителей. Здесь скрипач играет двойную роль — балаганного зазывалы и траурного музыканта. Ведь рядом с ним кто-то выливает воду из ведра. Это напоминает еврейский обычай: «Сразу после смерти открывают все окна в доме и выплескивают воду, которая находилась в каких-либо сосудах»¹³. Мало того, цирковой парад-алле заменен похоронной процессией, которая вышла после окончания церемонии, устроенной в доме с балконом и освещенными окнами. Так в одной картине изображены разные моменты.

В «Деревенской ярмарке» три источника освещения: фоновые отблески заката, красная лампа в руке у Пьеро и освещенные окошки. О двух первых А. Каменский пишет: «<...> здесь Пьеро держит в руках красный светильник, который освещает действие. Оно происходит ночью в ближней к зрителю половине композиции. А ее фоновая часть освещена желтеющими отблесками заката, которые достигают первого плана, смешиваясь с тусклыми лучами, идущими от керосинового светильника»¹⁴. Я вижу влияние «Балаганчика» в отблесках заката, а реминисценцию «Жизни человека» — в красном светильнике у Пьеро. В «Балаганчике», когда Арлекин прыгает в золотое окно, «даль, видимая в окне, оказывается нарисованной на бумаге. Бумага лопнула. Арлекин полетел вверх ногами в пустоту. В бумажном разрыве видно одно светлеющее небо. Ночь истекает, копошится утро». Это ремарка А. Блока¹⁵. Должно быть, этот вид воздействует на изображение фоновой зари.

Посмотрим эскиз пролога драмы «Жизнь человека», сделанный художником-декоратором В.К. Колендой, который тогда работал в театре В. Комиссаржевской. Драма Леонида Андреева «Жизнь человека» также была закончена в 1906 г.¹⁶, и ее первое представление в постановке В. Мейерхольда в театре В. Комиссаржевской состоялось 22 февраля 1907 г. Безымянного героя зовут просто «Человек». «Некто в сером», держащий убывающую свечу в руке, наблюдает всю жизнь Человека с ее темным началом и темным концом, т. е. его рождение, любовь, бедность, успехи, гибель сына и смерть его самого. В этом спектакле свет работал как декорация¹⁷. В. Мейерхольд писал: «Вся сцена завешена была холстами, <. > здесь завешены были самые стены театра, самые глубокие планы сцены, где обыкновенно изображаются «дали». Убраны были совсем: рампа, софиты и всяческие «бережки». Получилось «серое, дымчатое, одноцветное» пространство. <...> Из невидимого источника льется ровный, слабый свет, и он также сер, однообразен, призрачен и не дает ни теней, ни светлых бликов. <...> Затянув всю сцену серой мглой и освещая лишь отдельные места, притом всегда только из одного источника света, <...> удалось создать у зрителей представление, будто стены комнат на сцене построены, но зрители их не видят, потому что свет не достигает стен»¹⁸. Тогдашние рецензенты видели, как на сцене был осуществлен мейерхольдовский план¹⁹.

Вернемся к «Деревенской ярмарке». Здесь отдельно освещен Пьеро со своим источником света. Правда, нет прямого доказательства того, что Шагал посещал этот спектакль в театре на Офицерской, однако можно было бы считать отдельное освещение Пьеро влиянием развитой световой партитуры В. Мейерхольда.

Я вижу отголосок влияния В. Мейерхольда и в кривой перспективе, т. е. разных масштабах персонажей, домов и других предметов. Гениальный режиссер пишет: «На освобожденной от обычных декораций сцене роль мебели и аксессуаров становится значительной. Выступает необходимость показать на сцене мебель и аксессуары в подчеркнуто преувеличенных масштабах. Один характерный предмет заменяет собою много менее характерных»²⁰. Если новичок смотрел спектакль в столице, это очень помогло ему освободиться от традиционной объединенной перспективы.

«Покойник»

Это тоже одно из петербургских произведений 1908 г., своего рода самоотчет Моисея Шагала. Эта живописная работа находится в Centre Pompidou в Париже.

Charles Sorlier писал, как Шагал вспоминал о возникновении плана этого холста: «Гуляя по улицам в Витебске, мне [т. е. самому Шагалу — Т.Ф.] случилось увидеть через подвальное окно покойника, положенного, как требует еврейская религия, на полу и окруженного подсвечниками. Такой обычный вид, что я сразу забыл. Спустя несколько месяцев, без всякого намерения, в воздухе я увидел полностью завершенный план моей картины. Мне осталось просто скопировать его на холст. Вспоминаю, что иногда видел такой призрак»²¹.

Как и в «Деревенской ярмарке», в «Покойнике» на фоновом небе тоже светятся отблески заката, имеющий свои источники света персонаж лежит на переднем плане, и маленькая лампочка горит в окошке. Кроме того, отчетливо белеет юбка у размахивающей руками женщины. Можно опять видеть влияние мейерхольдовского освещения в фоновом закате и персонаже со своими свечами.

Как и «Деревенская ярмарка», эта картина объединяет в себе разные моменты, т. е. течение времени. Перед рассветом на улице женщина размахивает руками и рыдает, что ее муж умер. Близкие (Khevreh kadisha) приходят ухаживать и читать молитвы, ведь умирающего нельзя оставлять одного ни на секундочку, напротив, чем больше людей в доме, тем лучше²². Согласно иудаистской традиции, после кончины умершего кладут на пол. Один заранее убрал пол метлой, другой поставил свечи, а третий сыграл реквием на скрипке. Траурная церемония состоялась в какой-то комнате, наверное, в комнатке с освещенным окошком. У зрителей создалось представление, будто они видят стены на фоне отдельно освещенного покойника, имевшего свои источники света.

Сам Шагал конкретно объясняет действие в философской автобиографии «Моя жизнь»: «Однажды ранним утром, еще до зари, под нашими окнами раздались крики. При слабом свете фонаря я еле разглядел бегущую по пустым улицам женщину. Она размахивала руками, рыдала, заклинала, чтобы кто-нибудь спас ее мужа. <...> Со всех сторон стали сбегаться взбудораженные люди. <...> Самые умудренные, всё повидавшие старики выводят женщин, не спеша зажигают свечи и в наступившей тишине принимаются громко читать молитвы у изголовья умирающего. <. > Конец. Все могут расходиться по домам, спать дальше или разжигать самовар и открывать лавки. <...> А покойный, с величаво-скорбным лицом, освещенный шестью свечами, уже лежит на полу. Потом его унесут»²³. Речь идет не о возникновении идеи (выше мы уже видели, как Шагал вспоминал о возникновении плана). Дело в самом действии.

«Рождение»

В «Жизни человека» при рождении и смерти героя («Человека») появляются три старухи и ведут беседу тихими голосами. Они знают об олицетворении судьбы («Некоего в сером»), но все другие не видят его. В первом акте в их беседе выражаются муки роженицы:

«— Бедная, ей так тяжело рожать. Вот уже шестнадцать часов сидим мы здесь, а она всё кричит. Сперва она кричала звонко, так что больно было ушам от ее крика, потом тише, а теперь только хрипит и стонет.

— Доктор говорит, что она умрет.

— Нет, доктор говорит, что ребенок будет мертвый, а она сама останется жива»²⁴.

Теперь вспомним первые строки автобиографии Шагала:

«Корыто — первое, что увидели мои глаза.

Обыкновенное корыто: глубокое, с закругленными краями. Какие продаются на базаре. Я весь в нем умещался. <...>

Но главное, родился я мертвым.

Не хотел жить. Этакий, вообразите, бледный комочек, не желающий жить. Как будто насмотрелся картин Шагала.

Его кололи булавками, окунали в ведро с водой. И наконец он слабо мяукнул.

В общем, я мертворожденный»²⁵.

Жуткие старухи еще говорят:

«— Я люблю обмывать их [новорожденных — Т.Ф.], когда они родятся.

— Я люблю обмывать их, когда они умерли.

— Не спорьте! Не спорьте! Всякой будет свое: одна обмоет, когда родится, другая — когда умрет»²⁶.

Набор мотивов рождения — измученная обнаженная роженица, лежащая на кровати, голый младенец, акушерка и лохань — не раз включается Шагалом в работы петербургского и первого парижского периода. Например, «Рождение» 1910 г. (холст, масло, 65×89,5 см, Цюрих, Кунстхаус), «Рождение ребенка» 1911 г. (холст, масло, 46×36 см, Париж, собрание И. Шагал), «Рождение» 1911 г. (112,4×193,8 см, Huileuse toile, The Art Institute of Chicago). А в шестом листе «Рождение» из сборника офортов «Моя жизнь» 1922 г. (Берлин) акушерка омывает ребенка. Ведьмы, которых молодой Шагал видел в театре В. Комиссаржевской, могли помочь ему создать образы повивальных бабок.

В конце выступления посмотрим на один из офортов серии «Мертвые души», созданной в 1923—1927 гг. в Париже. Это 23-й лист «Маляры». Н. Апчинская отмечает, что в «Моей жизни» будущий мастер цвета называл В. Мейерхольда своим любимым режиссером и сожалел, что никогда не работал с ним. Н. Апчинская также пишет, что на офорте «Маляры» один из работников, балансирующий на козлах и стуле и держащий малярную кисть, как флейту, имеет профиль В. Мейерхольда²⁷.

Примечания

1. Доклад был прочитан на XXV Международных Шагаловских чтениях в Витебске 25 июля 2015 г.

2. Хмельницкая Л. Марк Шагал и Витебск. Минск: Рифтур, 2013. С. 35.

3. Рудницкий К. В театре на Офицерской // Творческое наследие В.Э. Мейерхольда. М., 1978. С. 139—140.

4. Compton S. Chagall. London, 1985. P. 155.

5. Каменский А.А. Марк Шагал и Россия. Серия «Искусство». № 8. М.: Знание, 1988. С. 7.

6. Harshav B. Marc Chagall and The Lost Jewish World: The Nature of his Art and Iconography. New York, 2006. P. 71.

7. Wullschlager J. Chagall: Love and Exile. London, 2008. P. 63.

8. Каменский А.А. Марк Шагал и Россия. С. 6.

9. Блок А. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 3. Л., 1981. С. 425.

10. Волков Н.Д. Мейерхольд. М., 1923. С. 26.

11. Блок А. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 3. С. 19—20.

12. Каменский А.А. Марк Шагал и Россия. С. 8—9.

13. Раввин Исраэль-Меир Лау. Практика иудаизма. Израиль: Модан, 1996. С. 443.

14. Каменский А.А. Марк Шагал и Россия. С. 8.

15. Блок А. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 3. С. 19.

16. Андреев Л.Н. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 2. М., 1990. С. 551.

17. Ч. [Чулков Г.И.]. Театр В.Ф. Комиссаржевской. «Жизнь Человека», представленная в пяти картинах с прологом, соч. Леонида Андреева // Мейерхольд в русской театральной критике: 1892—1918. М., 1997. С. 440.

18. Мейерхольд В.Э. Статьи, письма, речи, беседы. Часть 1. М., 1968. С. 251.

19. Рудницкий К. В театре на Офицерской. С. 183—188; Волков Н.Д. Мейерхольд. С. 26—27.

20. Мейерхольд В.Э. Статьи, письма, речи, беседы. С. 251.

21. Sorlier C. Chagall, le Patron. Paris, 1989. Р 40.

22. Zborowski M., Herzog E. Life is With People: The Culture of the Shtetl. NY, 1962. Р 377.

23. Шагал М. Моя жизнь. Перев. с французского Н.С. Малевич. М., 1994. С. 64, 66.

24. Андреев Л.Н. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 2. С. 445.

25. Шагал М. Моя жизнь. С. 5—6.

26. Андреев Л.Н. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 2. С. 448.

27. Апчинская Н.В. Театр Марка Шагала. Конец 1910-х — 1960-е годы. Научно-популярная серия Музея Марка Шагала. Вып. 4. Витебск, 2004. С. 15.