|
На правах рекламы: • Перегрузочный тамбур doorhan дорхан - тамбур перегрузочный дорхан Дорхан Северо-Запад. |
Главная / Публикации / Инго Ф. Вальтер, Райнер Метцгер. «Марк Шагал» Поздний период 1948—1985После возвращения Шагала во Францию, его искусство все еще продолжало быть поэтической метафорой истории его бурной жизни, связующим звеном между мечтой и реальностью, похождениями его фантазии, где невидимое становилось зримым, а значит, существующим. Однако казалось, что новые работы стали постепенно утрачивать связь с двумя первоначальными источниками его творчества — ортодоксальной еврейской традицией и русским фольклором.
Тематика его произведений, которую он черпал в культуре маленького городка провинциальной России, уступает место древнегреческим и христианским мотивам и собственным повседневным впечатлениям. Соответственно меняется и выбор сюжетов, стирается с годами смысл его привычных символов. После 1947 года быстро слабеет и вскоре почти утрачивается его связь с искусством авангарда. Выбор изобразительных средств диктуется собственными, выработанными годами пристрастиями художника, а не стремлением оставаться в русле новейших формальных тенденций в мире живописи.
Шагал несколько теряет интерес к художественной повседневности, он все более и более погружается в частную жизнь. Потрясения прежних дней уходят в прошлое: в 1950-е годы он переезжает в Сен-Жан-Кап-Ферра и в 1952 году женится во второй раз. Его новая возлюбленная Валентина Бродская, которую Шагал ласково называл Вавой, была родом из России.
Новое семейное счастье пришло к Шагалу в тот период, когда общественный интерес к нему и его творчеству стал усиливаться. Несмотря на растущую славу, живопись Шагала продолжала быть столь же интимно-наивной и не от мира сего, как и в самом начале. «Влюбленные на красном фоне» (слева) были написаны в 1983 году. Мужчина, покоривший женщину своей нежностью, положил ей руку на грудь и кротко склонил голову, пытаясь заглянуть ей в глаза, в то время как она, все еще колеблясь, смотрит на нас, как будто мы мешаем их любовному свиданию, подглядывая за ними.
Красному цвету, который излучает эта пара, противостоит холодный синий, и там, справа, мы видим самого художника с палитрой в левой руке. Кажется, что ваза с цветами выскользнула у него из рук, как и книга, упавшая на любовников. Синий овал повторяет форму палитры, а охапка цветов и птица кажутся просто абстрактными цветовыми мазками.
В картине парижского цикла «Набережная Берси», написанной тридцатью годами раньше (см. вверху), мы видим поразительно похожие мотивы: в основе композиции снова влюбленная пара, снова птица, а дерево похоже на букет цветов. Но Шагал не просто вновь использует старые мотивы; между полотнами 1953 и 1983 годов можно усмотреть и другую параллель. Если абстрактное синее пятно на более поздней картине — увеличенное подобие палитры художника, то в работе 1953 года можно увидеть аналогичный намек на увеличенное очертание сердца, расположенного в центре картины и касающегося ее нижнего края. Одна диагональная линия направлена влево, в сторону дерева, изображая и реку, и одну из сторон сердца; другая пересекает реку справа и, закругляясь в верхней половине картины, завершает это стилизованное очертание сердца. Этот символ любви объемлет влюбленную пару.
В своих поздних работах Шагал часто наделяет живописными функциями формы, продиктованные чисто техническими соображениями. То, что на первый взгляд кажется абстрактным конгломератом линий и областей, обусловленным композиционными задачами, оказывается символом, определяющим смысл картины, — как это изображенное художником сердце.
В этом отношении Марк Шагал значительно превзошел и кубистов, и визуальные концепции Делоне, влияние которых он когда-то испытал. В прошлые же годы его желание построить картину, исходя исключительно из формальных соображений, то есть запутать ее в чисто абстрактную сеть, приходило в противоречие с его желанием изобразить узнаваемый предмет.
Этой новой функции формы как носителя содержания сопутствовало во многих его работах обновление и освобождение колорита. С некоторым запозданием Шагал взял на вооружение ташизм, родоначальником которого был Джексон Поллок, с 1947 года создававший свои картины, разбрызгивая краски. В картине «Мосты над Сеной», например, синее пятно не может быть отождествлено с каким-либо определенным предметом изображения. С одной стороны, оно полностью покрывает лежащую пару, однако, с другой стороны, оно распространяется дальше и образует своего рода ауру вокруг обнявшихся любовников. Здесь, как и в других его картинах, в которых ощущается влияние американского абстрактного экспрессионизма, его манера письма далека от спонтанности, она просто усиливает впечатление наивности, которое производят созданные Шагалом образы. Автономность цвета по-разному используется в «цветочных» мотивах, частых в этом периоде, например в картине «Марсово поле». Эти мотивы дают Шагалу благоприятную возможность щегольнуть мастерством: он смакует цветовые оттенки и контрасты, тона тщательно подобраны; это островки чистой живописи; их окружение написано не менее тонко, но в большей степени ориентировано на передачу реальности.
Эта новая автономия цвета стала своего рода первой помощью зрителю, как, например, в картине 1957 года «Концерт». Лодка с влюбленной парой плывет по реке, на правом берегу — город, на левом — группа музыкантов. Обнаженные тела любовников окутаны сияющей красной полосой, которая уходит вверх, поднимаясь над их головами. Параллельно этой красной ленте две голубые тянутся из воды к музыкантам. Эти ленты намекают на то, что лодка плывет из правого нижнего угла в верхний левый, и в результате эта романтическая прогулка при полной луне оказывается путешествием из города, окутанного холодным голубым цветом, в высшие сферы, где обитают небесные музыканты. Эйфелева башня, Триумфальная арка и собор Парижской богоматери говорят о том, что этот город — Париж, бывший в довоенные времена великой столицей искусств и утративший этот статус после войны. Шагал и многие другие его коллеги покинули Париж и переселились на Лазурный берег, превратив его в маленькое подобие Монпарнаса. В этом краю он чувствовал себя так хорошо, что в 1966 году построил в городке Сен-Поль де Ванс большой дом, где было все, что нужно художнику. Теперь в его распоряжении было три мастерских — одна для графических работ, другая для рисования и третья для живописи и крупных проектов.
Незадолго до окончательного переезда он закончил работу над картиной «Исход». Название связано с исходом евреев из Египта около 1200 года до Рождества Христова, описанным в Ветхом завете. После чудесного перехода через Чермное море ведущему их Моисею были даны десять заповедей.
На картине он стоит внизу справа, держа скрижали с заповедями, которые он только что получил из рук Господа. За ним толпятся люди, заполняя пространство картины: это народ Израиля идет в обетованную землю, чтобы стать независимым, как это описано в Библии. Во время и после второй мировой войны эта библейская история стала исторической реальностью, что привело в 1948 году к провозглашению государства Израиль. Так Шагал привычным для себя образом смешивает разные исторические эпохи и литературные источники.
Размышления о побеге и изгнании вновь находят свое выражение в картине «Война». Убогая, сильно перегруженная повозка медленно тащится из горящего города. За повозкой бредет человек с мешком за плечами, спасая свое добро от огня. Большинство других, в отчаянии и замешательстве цепляясь друг за друга, пытаются спасти хотя бы свою жизнь. Люди и животные, оставшиеся в городе, беззащитны перед всепоглощающим адом. Шагал с огромным сочувствием изображает людей, которым война принесла столько страданий.
Распятие, помешенное в верхней правой части картины, а также сцены жестокости и насилия указывают на то, что эти люди — невинные мученики, вынужденные нести бремя искупления.
В картинах, посвященных современной истории, Шагала волнуют не столько конкретные исторические события, сколько человеческие страдания. Таких картин у него немного, однако портретов в это время Шагал пишет еще меньше. Лишь две его жены удостоились этой чести с тех пор, как он покинул Россию. В 1966 году он пишет Ваву, свою избранницу; она сидит на стуле, положив руку на его спинку.
Перед ней парит влюбленная пара, словно развеивая всякие сомнения в нежных чувствах Шагала... На заднем плане — традиционный набор мотивов: Эйфелева башня, красная голова животного, деревенская улица, — но здесь они намекают на интерьер мастерской, где Вава, его муза, позирует ему на фоне тех самых картин, на которые она вдохновила Шагала.
«Для меня цирк — это волшебное зрелище, он как мир, который, едва возникнув, сразу исчезает», — писал Шагал. Мир цирка был близок и родствен Шагалу, недаром ему посвящены многие полотна, такие как «Большой цирк» и «Большой парад». Бурное веселье и музыка, чудеса и причудливые диковинки, место, где отменены законы природы, — это описание равно применимо и к картинам Шагала, и к миру цирка. Когда художник описывает веселые происшествия, происходящие на арене, он передает в конкретных образах свои собственные фантазии и грезы. Так, изображенный слева на самом верху картины «Большой парад» летящий человек оказывается просто акробатом на трапеции.
И в «Падении Икара» человек, который чудесным образом обрел крылья, не просто плод воображения художника, а персонаж греческого мифа. Икар и его отец Дедал создали летательный аппарат, чтобы спастись из заточения на острове Крит. Но сын неосторожно приблизился к солнцу, воск, скреплявший крылья, растаял, и он упал в море. Шагал изменил место действия, и Икар падает на глазах у жителей деревни, нарушив их покой. Яркие краски, преобладающие в картине, подчеркивают роль солнца в этой старой сказке. Другая картина на древнегреческий сюжет, «Миф об Орфее», выполнена в темных тонах. Герой этого мифа спускается в подземный мир, чтобы вернуть свою любимую жену Эвридику.
Шагал всегда стремился создавать настоящее большое искусство, но по-разному подходил к этой цели в разные периоды своей жизни. В поздний период — не считая многочисленных литографий, среди которых знаменитые иллюстрации к Библии (1957) и «Дафнис и Хлоя» (1961), а также живописных работ, — главной точкой приложения сил стали для него монументальные росписи, мозаики, гобелены и витражи.
Одну за другой Шагал создает следующие работы (упомянем только важнейшие): интерьер церкви в Плато-д'Асси в Савойе (1957); витражи для кафедрального собора в Мепе (начаты в 1958-м); настенная роспись в фойе театра во Франкфурте (1959); витражи для синагоги Университетской клиники Хадасса в Иерусалиме (1962); витражи для здания ООН в Нью-Йорке и роспись плафонов в Парижской Опере (1964); настенные росписи в Токио и Тель-Авиве и в здании Метрополитен Опера в Нью-Йорке (1965); росписи в новом здании кнессета в Иерусалиме (1966); мозаики для университета в Ницце (1968); витражи для собора св. Девы Марии в Цюрихе (1970); мозаики для Музея Шагала в Ницце (1971); витражи для Реймского собора и мозаики для Первого национального банка в Чикаго (1974); витражи для собора св. Стефана в Майнце (начаты в 1978-м).
Ни сам Шагал, ни его заказчики не придавали большого значения принадлежности к той или иной религиозной конфессии. Художник равно отдавал свой талант и синагогам, и христианским соборам. В конце концов даже коммунист Леже расписывал церковные интерьеры, как и Матисс. Однако когда Шагал увидел росписи Матисса в церкви в Вансе, он почувствовал, что они не создают молитвенного настроения; его собственный стиль значительно лучше подходил для этой цели. Важно было передать общую религиозную атмосферу, а конкретные образы той или иной религии играли второстепенную роль. Например, витраж для церкви Всех Святых в Тадли (графство Кент, Англия; см. с. 91), который был заказан родителями погибшей в море девушки, лишь косвенно намекает на ее смерть.
Характерные для Шагала образы Природы и религиозные символы, вместе с затопляющим все синим цветом, возвышают личную трагедию, создавая желанное мистическое настроение, побуждающее к созерцанию и покаянию.
Никто другой в XX веке не обладал таким даром гармонично сводить воедино, казалось бы, непримиримые противоположности. Он наводил мосты между все более расходившимися в течение столетий религиозными направлениями и идеологиями и, что не менее важно, художественными идеологиями. Именно этот дар позволил ему выразить стремление людей к слиянию в единую братскую семью. Умиротворяющее послание к человечеству, объединившее в себе Аркадию, Рай и Элизиум, — вот чем стало наследие вечного странника Марка Шагала.
| |||
|
|
|
Главная Контакты Гостевая книга Карта сайта
© 2024 Марк Шагал (Marc Chagall) При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна. |