Главная / Публикации / Клер Ле Фоль. «Витебская художественная школа (1897—1923)»

Первая художественная школа в Белоруссии

Витебская студия, созданная в 1897 г. еврейским художником Юделем Пэном, была первой художественной школой в Белоруссии. Она внесла неоценимый вклад не только в развитие национального изобразительного искусства, но и в историю русского авангарда, зарождающегося еврейского искусства, а также мирового художественного процесса. Многие ее выпускники, эмигрировав за границу, своим творчеством приобрели известность далеко за пределами родины (среди наиболее именитых — Марк Шагал, Эль Лисицкий, Осип Цадкин).

Что же известно об этой школе во Франции и на Западе в целом? Очень редко упоминаемая во французской историографии, она порой представляется шагаловедами в общих чертах как неудачный эпизод в карьере художника, что снижает роль его учителя Юделя Пэна, основателя школы, в художественном образовании мастера. Библиографические источники на французском языке содержат лишь упоминания или общую информацию о Шагале и русском авангарде. В этой связи стоит отметить статью Сюзанны Пуршье, которая, пожалуй, является единственным существенным вкладом Франции в историю еврейского искусства Витебска и определяет истинное место Пэна и известных его учеников в развитии культуры начала века.

В еврейской энциклопедии, Encyclopaedia Judaica, в разделе, посвященном Витебску, сказано только, что Пэн основал художественную школу. Его имя больше не упоминается ни в одной статье и не встречается в довольно длинном списке еврейских художников. Такое «забвение» можно объяснить поздним появлением исследований, посвященных еврейскому искусству в России. Зародившись в конце 1970-х и значительно обогатившись в 1980-х, эти исследования способствовали созданию школы специалистов в области возрождения еврейского искусства. В конце 1990-х гг. состоялись многочисленные выставки российских и еврейских художников в США, Израиле и Европе, благодаря которым появились каталоги и публикации по данной теме. Витебская школа наконец обрела свое место как центр русского авангарда и как первая еврейская школа в России. Самым фундаментальным трудом для нашего исследования является небольшая книга Григория Казовского, посвященная Пэну и его ученикам, где Витебская школа определяется как художественная и вписывается в контекст возрождения еврейского искусства.

Кроме трудов на английском языке американских и израильских авторов, которые дают нам повод для размышления о национальном характере школы, теперь появляются работы российских, а также белорусских специалистов по данной тематике, что можно рассматривать как существенный вклад в развитие новой исторической науки Беларуси. В стране, недавно получившей независимость (1991), ученые активно обращаются к исследованию своего прошлого. В данном случае речь идет не о том, чтобы любыми способами доказать исключительно белорусский характер школы или отрицать само существование и ценность национальной культуры, что до сих пор имело место в некоторых публикациях. Белорусская историография не лишена современных тенденций, с одной стороны, и, кажется, еще не освободилась от системы советской методологии — с другой. Тем не менее, стремясь к объективности, историки активно обращаются к темам, в свое время исключенным из официальной истории. Витебская школа — в их числе, поскольку традиционно представлялась отечественными искусствоведами как школа «художников-формалистов».

С момента обретения Беларусью независимости невероятно возрос интерес к личности Шагала¹, навсегда исключенной Советской властью из истории искусства, ставшей теперь предметом не только многочисленных исследований, но и огромной гордости витеблян, порой гордости явно чрезмерной. Витебский Музей Марка Шагала впервые распахнул свои двери в июле 1992 г., с тех пор постоянно расширяет свою коллекцию и ведет активную работу по пропаганде творчества мастера. В 1997 г. открыт дом-музей Марка Шагала в реставрированном здании, принадлежавшем когда-то семье художника. Комитет Шагала, созданный в 1990 г. с целью изучения творческого наследия мастера, с 1991 г. регулярно проводит Шагаловские чтения. Ежегодно в день рождения живописца витебляне имеют возможность участвовать в конференциях, где выступают наиболее известные белорусские, российские и зарубежные специалисты, а также посещать многочисленные выставки и концерты.

Доклады этих конференций (1991—1995) опубликованы в Шагаловском сборнике, где представлен широкий круг мнений по поводу исторического значения Витебской школы. Одни трактуют ее как малоинтересную с художественной точки зрения провинциальную школу, другие — как крупнейший культурный центр первых лет революции, а некоторые — как еврейскую школу изобразительного искусства. В многочисленных статьях рассматривается ее отношение к Советской власти, примитивистская эстетика или искусство пропаганды 1918—1923 гг. Все эти материалы по-своему интересны и включены в сферу нашего исследования.

Мы предпочитаем, однако, придерживаться более обобщенной, не столь фрагментарной логики и воспринимаем школу как единое целое.

Используемые документы большей частью состоят из новейших публикаций по данной теме.

Синтезируя различные точки зрения, попытаемся представить наиболее полную историю школы. Немногочисленные, но очень ценные источники Витебского областного архива позволили выстроить хронологию событий 1918—1923 гг. К сожалению, документов периода 1897—1918 гг. оказалось гораздо меньше. Такая диспропорция отражает большую интенсивность деятельности школы в послереволюционные годы. Вот почему сборник материалов о личности Пэна видится нам столь необходимым. Местная пресса и витебские публикации того времени позволяют получить представление о мировоззрении и личных позициях многих фигурантов школы (М. Шагала, Эль Лисицкого, К. Малевича). Биографии Марка Шагала «Моя жизнь» и его жены Беллы Шагал «Зажженные огни» являются бесценными свидетельствами повседневной жизни губернского Витебска и личности мастера. Из статистических документов можно извлечь информацию о социальной и культурной жизни города. Формальный анализ произведений позволяет выявить художественное своеобразие витебского искусства.

Наше исследование, таким образом, основано на методологии истории и истории искусства. Так называемый культурный подход придает теме особый интерес и помогает раскрыть различные аспекты как исторического, так и художественного явления. Объединяя традиционные исторические источники и произведения искусства, рассмотренные как исторические, мы выходим за рамки отдельных дисциплин, чтобы избежать однозначной оценки значения школы и сведения ее роли лишь к одному из аспектов — художественному или историческому.

Помещая ее в исторический контекст, связанный с политической и культурной революциями в России, переменами в иудейской общине, мы видим взаимосвязь различных феноменов и можем определить значение и роль школы как в еврейском, так и нееврейском мире. При этом получаем возможность осветить различные грани и важнейшие стороны ее деятельности: национальный характер, позицию в политической жизни и художественную идентичность.

Поскольку Витебск в настоящее время входит в состав Беларуси, очевидно, эту художественную школу можно считать белорусской. Однако с 1897 по 1923 г. Витебск был городом царской России и РСФСР, и только в 1924 г. область была присоединена к БССР. Белорусское население и его культура сыграли, скорее всего, маргинальную роль в творческой деятельности школы. Российская культура и причастность к ней еврейских художников видятся нам определяющими факторами ее развития и процветания. Не следует, конечно, сводить это значение только к одной из названных составляющих.

Другой круг вопросов связан с политической позицией фигурантов школы.

Каковы были взаимоотношения художников-авангардистов с большевистской властью? Каков вклад Витебской школы в укрепление большевистского режима во время гражданской войны? Принимали ли витебские художники активное участие в движении за еврейское возрождение? Встает также вопрос о художественной идентичности школы. Принадлежала ли она к какому-либо конкретному эстетическому направлению? Каково ее место в художественной жизни России этого переломного периода? Стала ли Витебская школа самобытной, сумела ли выработать собственный стиль? Каков ее вклад в непростой вопрос еврейского искусства? Причастны ли были витебские художники к этим многочисленным спорам?

В настоящем исследовании мы пытаемся воссоздать картину эпохи и города, представить портреты художников, практически не известных во Франции, кроме того, по-новому интерпретировать искусство признанных мастеров, творческий и жизненный путь которых позволит понять, что означал для российского еврея выбор профессии художника. Мог ли статус художника изменить его социальное положение? Способствовало ли его искусство интеграции в нееврейское общество? Какова была реакция художников и жителей города на политическую революцию и вторжение авангарда в Витебск?

Революции 1917 г. разделили историю на два периода, что соответствует двум фазам деятельности школы. Однако их объединяет еврейская специфика — фактор преемственности, который выходит за рамки исторических событий, преобразивших ее.

Чтобы изучить условия, которые позволили еврейскому художнику Пэну открыть в Витебске свою студию и превратить город в центр еврейской культуры, необходимо вспомнить о положении евреев в Российской империи, дискриминационном законодательстве и жестоких мерах, крайне обостривших условия их жизни при царизме. Мы также представим вам город Витебск, его самобытность, чрезвычайно активную еврейскую общину и исключительно богатую для губернского города культурную жизнь. Покажем художественное творчество школы до 1918 г., деятельность Пэна и его учеников, а также рассмотрим педагогические и эстетические позиции мастера.

Далее мы увидим, как повлияла революция 1917 г. на статус евреев, русское искусство, историю Витебска и Белоруссии² в целом. Она подарила большие надежды евреям и художникам авангарда, ставшим участниками революции эстетической. Таким образом, мы попытаемся выстроить хронологию активной, разнообразной и очень богатой культурной жизни Витебска с 1918 по 1923 г. Определим также взаимоотношения художников с местной властью и новым режимом. Следовала ли Витебская школа требованиям большевистского правительства? Занималась ли она пропагандой по убеждению или исходя из оппортунистических соображений? Центральной фигурой этих событий был Марк Шагал в непривычной для него роли чиновника большевистского государства.

Необходимо, наконец, вписать школу не только в политический и художественный контекст русской революции, но и контекст еврейского возрождения, которое серьезно повлияло на общество и культуру белорусских евреев конца века.

Рассказывая об инициативах живописцев, вовлеченных в новаторское национальное искусство, и о содержании споров того времени, мы представим эту деятельность в новом свете. Можно ли в результате настоящего исследования найти удовлетворительный ответ на вопрос о наличии и сути еврейского искусства? Является ли определяющей в деятельности Витебской школы ее еврейская составляющая?³

Примечания

1. Бюллетень музея Марка Шагала. 2000. № 1. С. 1.

2. Мы используем термин «Белоруссия» до 1918 г. для обозначения регионов царской России, распространявшийся на минскую, Могилевскую и витебскую губернии и признанный царской администрацией как «белорусские».

3. Книга написана в 2000 г. до появления работы Александры Шатских «Витебск. Жизнь искусства. 1917—1922» (М., 2001).