ГЛАВНАЯ
БИОГРАФИЯ
ГАЛЕРЕЯ КАРТИН
СОЧИНЕНИЯ
БЛИЗКИЕ
ТВОРЧЕСТВО
ФИЛЬМЫ
МУЗЕИ
КРУПНЫЕ РАБОТЫ
ПУБЛИКАЦИИ
ФОТО
ССЫЛКИ ГРУППА ВКОНТАКТЕ СТАТЬИ
Доставка по всей РОССИИ И СНГ - Товары из ОАЭ, Турции(парфюмерия оптом духи оптом.. Все НОВИНКИ» Мужская парфюмерия» Женская парфюмерия» Косметика оптом Женские духи» Agent Provocateur» Amouage» Angel Schlesser» Antonio Banderas» Armand Basi» Azzaro» Badgley Mischka» Beyonce» BENEFIT» Burberry» Bvlgari» cavalli» COACH» Cacharel» Calvin Klein» Carolina Herrera» Cartier» Celine Dion» Cerruti» Chanel» Chloe» Chopard» Christian Dior» Christian Lacroix» Christina Aguilera» Clinique» DSQUARED» Davidoff» Diesel» Dolce and Gabbana» Donna Karan» Dsquared 2» Dupont...

Главная / Творчество / Учителя Шагала

Шагал — знаменитый художник и малоизвестный поэт

Большинству Марк Шагал известен как художник, и лишь некоторые знают о его литературных дарованиях.

Первые стихи он написал в юном возрасте. Но они не сохранились — Марк потерял тетрадь «юношеских опытов». Ниже представлены сохранившиеся стихотворения Марка Шагала в переводе с идиша, которые он писал в разные периоды жизни.

Твой зов

Не знаю, жил ли я. Не знаю,
живу ли... В небеса гляжу
и мир не узнаю.

Закат — и мое тело в ночь вступает.
Любовь, цветы с картин моих
зовут меня вперед и сзади окликают.

Мою ладонь без свечки не оставь,
когда наполнит темнота сей дом:
как в темноте Твой свет вдали увижу?

Как зов услышу Твой,
когда один останусь на постели
и хлад безмолвный тело обоймет?

* * *

Мой час, мой день, мой год последний.
Как горяча слеза, как жжет.
Душа молчит и ждет.
А солнце с неба льет
лучами, облачая в блеск и пурпур
меня всего.

Как нежен зов лучей, завет его:
не слезы лить — а, уложив в котомку
надежду,
продолжать свой путь земной
в иную высь, на горний голос Твой.

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

Мой народ

Народ без слез — лишь путь блестит
в слезах.
Тебя не водит больше облак странный.
Моисей твой умер. Он лежит в песках
на том пути к земле обетованной.

Молчат пророки, глотки надорвав
с тобой. Молчат, багровые от гнева.
И Песни Песней сладкого напева,
текучего, как мед, не услыхать.

Твою скрижаль в душе и на челе
и на земле — готов порушить всякий.
Пьет целый мир из вод, что не иссякли,
тебе глоток оставив там — в земле!
Гонений, избиений — их не счесть.
Но миру не слышна твоя обида.
Народ мой, где звезда твоя — Давида?
Где нимб? Твое достоинство? И честь?

Так разорви небесный свиток — жаль,
ты говоришь? Пусть в молниях ночами
сгорит сей хлам — чтоб хрусткими
ногтями
ты нацарапал новую скрижаль.

А если в прошлом был ты виноват
и обречен — пусть в пепел грех твой
канет,
и новая звезда над пеплом встанет,
и голуби из глаз твоих взлетят.

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

Памяти художников — жертв катастрофы
Всех знал ли я? Бывал ли я у всех
в мансардах, мастерских? Все их
картины
я видел ли — поодаль и вблизи?
Себя покинув, жизнь свою и годы,
я ухожу к безвестной их могиле.
Они зовут меня. И тянут вниз
меня — невинного, виновного — в их яму.
— А где ты был тогда?— они кричат.
— Я спасся бегством...

Их в бани смерти повели, там вкус
своей испарины они узнали.
Им свет мелькнул, — они прозрели свет
еще ненарисованных картин.
Сочли свои непрожитые годы,
что впрок они хранили, ожидая
всех грез — недоприснившихся иль тех, что
проспали въявь,— всех грез всевоплощенья.
Вновь приоткрылся детства уголок
с его луною, в окруженье звездном,
пророчившей им светозарный путь.
И юная любовь в ночном дому
или высоких травах, на горах
или в долине; и прекрасный плод,
забрызганный под струйкой молока,
заваленный цветами, обещавший
ганэйдн, рай.
Глаза и руки матери, в дорогу
благословившей их — к неблизкой славе.
Я вижу их, оборванных, босых
и онемевших — на иных дорогах.
Их — братьев Израэлса, Писсарро
и Модильяни — братьев наших тащат
на веревках
потомки Холбейна и Дюрера — на смерть
в печах. Где слезы взять,
как мне заплакать?
В моих глазах впитала слезы соль.
Мне их издевкой выжгли — дабы я
последнего не ведал утешенья,
последнею не тешился надеждой.

Мне — плакать? Мне, кто слышал
каждый день,
как наверху, на крыше вышибают
последнюю подпорку? Мне, войной
измаявшемуся — за пядь земли,
где я стою, в которую я буду
положен на покой?

Я вижу дым,
огонь и газ, всходящие в лазурь
и облик мой вдруг сделавшие черным.
Я вижу вырванные волосы и зубы.
И ярость — мой отныне колорит.
В пустыне, перед грудами обувок,
одежд, золы и мусора — стою
и бормочу свой кадиш.

Стою и бормочу.

И вниз ко мне спускается с картин
Давид, мой песнопевец с арфой — хочет
помочь заплакать мне, два— три псалма
натренькав. Вижу: следом Моисей
идет, он говорит нам: не страшитесь!
Он вам велит в покое пребывать,
доколе он для мира не начертит —
для нового!— новейшую скрижаль.

Последняя мерцает искра,
последний контур исчезает.
Так тихо — как перед потопом.
Я поднимаюсь, я прощаюсь с вами
и — в путь, к нововозведенному Храму,
где я зажгу свечу пред каждым
вашим
пресветлым ликом.

* * *

Молиться Б-гу ли, что вел народ к огню,
иль рисовать Его — огнем, а не елеем,
иль, снова ощутив себя евреем,
встать на борьбу за род свой, за родню?

Иль волю дать глазам — дать путь слезам,
стекающимся в душу отовсюду?
Нет, не в слезах и трауре прибуду,
не в горе черном приплыву я к вам.

На брег песчаный — со своей невестой
сойду, она вам девою небесной
предстанет: будет тих и невесом
свет юной грезы, мой последний сон.

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

На корабле

Я на корабль взошел. Стою.
Прощаюсь. Тихий взмах руки.
Вы землю заняли мою,
могилы у реки.

Даль застила мою печаль,
мой дом — и их вину.
Ты новую открыл мне даль
и новую страну.

Но не покинь меня среди бескрайних вод,
где вспомнил я себя, свою родню, свой род
в толпе истерзанных, измаявшихся
братьев.

И пусть мой путь — надежнейшая из дорог,
как мне благодарить Тебя, мой Б-г?
Великий Пост — в какой из дней избрать
мне?

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

Корабль

Две тыщи лет — срок моего изгнанья,
и несколько недолгих лет — Стране.
Давид! Как солнце — блеск его, сиянье,
стекающее в синем мирозданье
к простершему ладони ввысь — ко мне.

Пророки проплывают мимо. Светит
вдали, сверкая ликом, Моисей.
Космический, вселенский свет — как ветер
прошел, задев как рябью сеть лучей.

Из года в год, пока плясала нежить,
я жил, слезами сердце ослепя,
я ждал — две тыщи лет! — чтобы утешить
тобою сердце: увидать тебя.

По лестнице Иакова бывало
меня все выше ангел уводил
во сне, и песнопенье долетало —
погасших душ среди больших светил,
убитых душ, в чьем хоре отзовется
двух тысяч лет надежда, свет впотьмах...
И песня их была — во имя Солнца
и — сладостней, чем Моцарт или Бах.

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

В Лиссабоне перед отплытием
Между нами встает стена,
вырастает гора трав и могил.
Она рукою возведена
Того, кто живопись сотворил
и мудрость книг сотворил.

Вы когда-нибудь видели мое лицо —
бесплотный мой лик на улице, среди
домов?
Нет человека, который знал бы его
и знал бы, в какой пропасти тонет мой
зов.

Среди вас искал я свою звезду,
думал, я с вами до края мира дойду,
с вами хотел я сильнее стать,
а вы — вы в страхе пустились бежать.

Как последнее вам я скажу прости,
если нет вас, если исчезли во мгле?
Больше некуда ехать мне,
некуда идти
на этой земле.

Что ж, пусть высохнут слезы,
пусть имя мое
с моего сотрется надгробья, и пусть
стану тенью, как стали тенями вы,—
и как дым разойдусь.

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

Жена

Ты волосы свои несешь
навстречу мне, и я, почуя
твой взгляд и трепет, тела дрожь,
тебя опять спросить хочу я:

где давние мои цветы
под хулой свадебной, далекой?
Я помню: ночь, и рядом ты,
и в первый раз к тебе прилег я,
и погасили мы Луну,
и свечек пламя заструилось,
и лишь к тебе моя стремилась
любовь, тебя избрав одну.

И стала ты женой моей
на годы долгие. Сладчайшей.
Дочь подарила — дар редчайший
в наиторжественный из дней...

Благодарю, Г-сподь высот,
Тебя за день, за месяц тот.

* * *

Я сын Твой, ползать
рожденный на земле.
Ты дал мне краски в руки,
дал мне кисть,
а как Тебя изображать — не знаю.

Вот это небо? Землю? Свое сердце?
Руины городов? Горящих братьев?
Глаза слезами полнятся — не вижу,
куда бежать, к кому лететь.
Ведь кто-то есть, кто нам дарует
жизнь.
Ведь кто-то есть, кто нам назначил
смерть.
Ведь Он бы мог помочь мне, чтоб картина
моя светилась радостью...

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

Первый учитель

Сквозь времена и расстоянья
ко мне спешит учитель мой:
— Тебе я отдал свои знанья,
теперь ко мне ты — ни ногой...

Нет моего учителя, его бородки нет,
мольберта нет. Его убил злодей,
явясь украдкой.
И утащила черная лошадка
навеки ребе старого, куда-то
на тот свет.

Погасла лампа, и туман
вошел, и дом стоит померкнув,
через дорогу — истукан
застыл, на палку запертая церковь.

Твои портреты — местные евреи —
лежат в грязи, по ним хвостом

* * *

Картина

Моя кровать, картина. Я ложусь
и засыпаю, погружённый в краски.
Но ты, любовь, заснуть мне недаёшь!
Ты вечно будишь, словно солнце ночью.

Меня тоска земная пробуждает,
надежды пробуждают, тормоша,
толкаю в бок, не ставшие мазками
и даже не натянуты на холст.

Я убегаю ввысь, где без меня страдают
мои высохшие кисти.
Как Иисус, распят я на мольберте.
Неужто я окончен? Неужели
окончена моя картина?
Жизнь сверкает, продолжается, бежит.

Перевёл Андрей Вознесенский

* * *

Белла

Нетронуты лежат мои цветы.
Твой белый шлейф плывет, качаясь, в небе.
Блестит надгробье — это плачешь ты,
А я — тяжелый серый пепел.

Вновь вопрошаю, путаясь в словах:
Еще ты здесь? Мой шаг следишь сквозь
лето?
Смотри, невнятен путь мой, весь в слезах.
Что скажешь ты? Скажи. Я жду ответа.

«Красна, как свадьбы нашей балдахин,
Любовь к народу, родине и дому —
Иди и грезой нашей их буди.
Когда-нибудь, в какой-то миг один
Ко мне придешь сквозь звездную истому,
Зеленый весь, как поле на груди».

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

К четвёртой годовщине смерти
О тебе твоё белое платье грустит,
увядают цветы, что сорвать я не мог.
По надгробью рука моя нежно скользит,
и уже я и сам леденею как мох.

Об одном, как вчера, я сегодня спрошу:
— Остаёшься иль вырваться можно тебе
и пойти по следам, осушая росу
или слёзы мои. Жду тебя на тропе.

"...Как любви нашей свадебной яркий костёр,
к людям, к дому любовь наша чистой была,
ты иди, ты буди их, чтоб к солнцу поднять.

Как земной на груди моей вечный ковёр
и сиянье звезды, что сквозь ночи прошла
так однажды ко мне ты вернёшься опять".

Перевел с идиша Давид Симанович

* * *

Молчишь, страна
Молчишь, страна... Мне душу хочешь
Своим молчаньем подорвать...
Какой молитвой днем и ночью
Мне жар палящий в груди унять?

Я кровь свою, на знойных грезах
Настоенную, тебе пошлю,
Свое дыхание — как слезы
Текучие, всю жизнь мою.

И воздух, голубой и зыбкий,
Вдруг покачнется в вышине,
А сам я, с тихою улыбкой,
Умру и лягу в тишине.

Ты на меня, страна, в обиде?
Но я открыт перед тобой —
Бутыль в откупоренном виде,
Сосуд с доступною водой.

Из года в год разлука крепла...
Но возвращусь я дотемна,
И ты мою могилу пеплом
Посыплешь, милая страна.

* * *

Ангел над крышами
Ты помнишь ль меня, мой город,
мальчишку, ветром вздутый ворот...
Река, их памяти испей-ка
и вспомни вновь юнца того,
что на твоих сидел скамейках
и ждал призванья своего.

Там, где дома стоят кривые,
где склон кладбищенский встаёт,
где спит река,
там золотые деньки я грезил напролёт.

А ночью ангел светозарный
над крышей пламенел амбарной
и клялся мне, что до высот
моё он имя донесёт.

* * *

Там, где дома стоят кривые
Там, где дома стоят кривые,
Где склон кладбищенский встаёт,
Где спит река, где золотые
Деньки я грезил напролёт.

А ночью ангел святозарный
Над крышей пламенел амбарной
И клялся мне, что до высот
Моё он имя вознесёт!

  Яндекс.Метрика Главная Контакты Гостевая книга Карта сайта

© 2024 Марк Шагал (Marc Chagall)
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.