Главная / Публикации / Марк Шагал. «Ангел над крышами»

Что мы должны сделать для еврейского искусства

Можно было подумать, в сущности, что мое место — не здесь. Я ведь художник, а вы — ученые. Но вот я здесь — точно так же, как вы. У нас с вами одна страсть: евреи.

Именно сейчас, в эту страшную пору, когда в моду снова входит антисемитизм, я еще раз хочу подчеркнуть, что я — еврей. При том что — интернационалист по духу, но не в пример революционерам-профессионалам, с презрением отряхивающимся от своего еврейства.

Есть ряд причин, по которым я здесь.

Все эти домишки и лавки вокруг я давно уже выучил наизусть, но ваш Институт, хоть он и кажется бедным, словно лачуга с моих картин, — он прекрасен, как Храм Соломона.

Я приветствую его, и я приветствую вас, работников и друзей Института, его основателей. Горькой радостью наполняет меня мысль, что без средств, без всякой поддержки со стороны государства, на одном лишь воодушевлении и любви, вы своими руками возвели этот дом. Этот дом послужит примером для нашего будущего, для нашего возрождения, — примером упорной еврейской преданности идее, культуре.

Главная цель моего приезда — еще раз напомнить, и не вам только, живущим в Вильне, ибо вы-то немало содеяли уже в этой области, но и евреям мира, что

Еврейский Научный Институт — это, конечно, прекрасно и очень необходимо, но не менее прекрасным и необходимым был бы Еврейский Музей Искусств.

В самом деле, с конца 19-го столетия евреи, словно с цепи сорвавшись, так бурно врываются в мир со своим искусством, что мне думается, этот вклад в культуру — самый значительный вклад евреев нашего времени.

Но об этом искусстве мало кто знает. Массы и интеллигенция его не видят, все разрознено, несконцентрировано, мне не совсем как-то ловко говорить об этом, я вроде заинтересованное лицо.

Но что делать?

У нас, евреев, нет своего Бодлера, Теофиля Готье, Аполлинера, нет такой личности, которая мощной рукой выковала бы художественный вкус и современные критерии. Чем тут можно помочь? Нет у нас, у евреев, Дягилева, Морозова, Щукина, с такой страстью и с таким разумением собиравших и организовывавших искусство, культуру.

А то, что у еврейской интеллигенции вообще, и у еврейских писателей в частности, отсутствует интерес к живописи, свидетельствует о том, что она чужда и ненужна им — ни в жизни, ни в творчестве. Весь мир для них — в литературе.

Если бы еврейская поэзия, еврейская литература приобщились к другим видам искусства, и среди них — к живописи, это бы только обогатило ее, обеспечило бы ей подъем и духовный, и образно-стилистический.

Если взять для примера русскую литературу, связи Пушкина с псевдоклассиками его эпохи, Гоголя — с Александром Ивановым, Толстого — с передвижниками, Чехова — с Левитаном, или в нашей литературе — восхищение Переца современной ему живописью, то мы, я уверен, обнаружим, что связи эти наполняли творчество этих писателей интенсивной пластической актуальностью, были еще одним источником свежести, щедрости их — всечеловеческого — языка. Щедрости не только этнографической, но и — образной, чисто художественной. Впрочем, это проблема особая и куда более важная, чем может казаться, может быть — научная. Так что я адресую ее вам, мужи науки.

Мы же, сегодняшние евреи, чьи предки тысячи лет назад создали Танах, Книги Пророков — основу для религий многих народов, — теперь мы хотим иметь и свое искусство, свою живопись, которая получила бы в мире свой резонанс.

И не отношение к нам чужеродцев или врагов наших удивляет меня. Нет, меня удивляет отношение к своим художникам еврейского общества, всех его слоев. Оценка ими живописцев как художников второго сорта, недостойных и доли того уважения, которое вызывает писатель или актер, сам нередко многим обязанный живописцу, — вот что удивляет. Речь не о том, что евреи не покупают картин, не поддерживают живописцев, хотя и это важно в наше кризисное время. Важнее внимание, интерес, а ведь если такой интерес иногда кем-то и проявляется, то — к лишенному таланта и вкуса какому-нибудь китчу.

Причины такого положения всякий раз, правда, известны. Тора, давшая нам Десять Заповедей, протащила в них и такую: «Не сотвори себе кумира».

Наш монотеизм куплен дорогой ценой. Во имя его евреям пришлось отказаться от того, чтобы смотреть на природу глазами, а не только душой. С древним язычеством, остатки которого у других народов хранятся теперь в музеях всего мира, евреи обошлись так, что не оставили и следа в сокровищницах пластического искусства. Ничего не оставили мы для музеев, только свитки Торы в пустующих синагогах, куда редко кто сегодня заходит.

Но мы, сегодняшние евреи, восстаем против этого, не желаем больше мириться с таким положением, хотим быть не только «народом Книги» — «ам-хасефер», — но и «народом Искусства». В этом причина всех мук рождения нашей живописи и ее печального детства.

Нужна добрая воля и хорошая организация дела — собирание еврейской живописи и всего того, что имеет отношение к истории искусств. Нужна пропаганда искусства не как вещи вне нас, но как части нашей внутренней жизни. Нужно придать мужества творцам этой живописи.

Еврейский Научный Институт — драгоценнейший клад, но должен быть создан и Институт Искусства, национальные художественные фонды, которые сами бы в свою очередь основывали музеи и центры еврейской культуры. Вы скажете — это иллюзия, но самое иллюзорное и фантастическое, как часто оказывается, это и есть наиреальнейшее. Пример тому — сам ИВО.

Шесть лет назад я писал к вам, в адрес Первой Конференции ИВО, о необходимости создания музея при ИВО. Я знаю, как трудно продвигаются такие начинания, но уж пусть оно лучше продвигается трудно, нежели в спешке и суете, как это случилось в Эрец-Исроэлэ, где, не обращая внимания на мои предостережения, понатаскали и нагромоздили всего, что только попалось под руки, а руководство перешло к людям малоопытным и от искусства далеким. Современный еврейский мир не нуждается больше в повторении деяний своих Бецалелов.

Не следует достигать цели единым махом. Существуют предшествующие этапы, моральные и материальные: пропаганда искусства, подготовка историков-искусствоведов, музейных работников; создание рабочих клубов, общественных заведений, школ; организация выставок, экскурсий в европейские центры и на крупные международные вернисажи; эстетическая подготовка педагогов, школьной молодежи, молодежных семинаров и университетов, развитие этой молодежи в области живописи подобно тому, как ее развивают литературно. Нужно снабдить молодежь книгами и журналами по искусству, ибо еврейский вкус ужасно отстал, зато самоуверенность и самомнение — огромны.

Я заканчиваю с ощущением, что все то, о чем я сказал, а также и то, о чем умолчал, мне бы следовало, собственно, высказать на каком-нибудь съезде писателей и художников. Но художников как социального элемента у нас почти не существует. И потом, художникам трудно договориться между собой. Поэтому вы, все вы и должны осмотреть нас со стороны, взглядом умным и заинтересованным, и взяться за организацию нас с тактом, мудростью и внутренним уважением.

Мне давно уже хотелось высказаться о нашей роли, о вашей роли, о роли всех нас — не только художников и не только ученых, но всех евреев, творящих на благо всего человечества. В дни кризиса, кризиса не только материального, но и духовного, когда вокруг куска хлеба разгораются мировые войны, кризисы и революции, и евреям воистину негде и нечем жить, — в эти именно дни, несмотря ни на что, нет сладостней предназначения, чем терпеть и работать во имя нашей миссии, нашего духа, который все еще жив в Танахе, в наших мечтаниях о человечности и об искусстве, и который способен вывести нас, евреев, на верный и праведный путь, в поисках которого народы проливают кровь. Кровь свою и чужую.

1935