Главная / Публикации / Клер Ле Фоль. «Витебская художественная школа (1897—1923)»

Административная структуры школы

Одним из аргументов, подтверждающих еврейский характер Витебской школы, является высокий процент евреев в администрации, среди педагогов и учащихся.

Педагогический коллектив

Основатель школы Юдель Пэн — еврей, соблюдавший иудейские традиции, религиозные обычаи, посещал синагогу, по субботам соблюдал шаббат, говорил на идише. Живопись стала для него способом ощущать себя евреем. Как и другие художники-евреи его поколения, он пришел к пониманию искусства «как формы национальной жизни, как способа национальной идентификации»¹. На протяжении всей своей жизни Пэн считал себя еврейским художником, именно так его воспринимали и окружающие. Он передал это самоощущение ученикам, ставшим впоследствии педагогами Витебской школы, и настаивал на развитии «еврейского жанра».

Наиболее ярким примером художника-еврея, осознавшего факт своей идентичности, был Марк Шагал: «Если бы я не был евреем (в том смысле, как я это понимаю), я бы не был художником или был бы совсем другим художником»².

Шагал в своей живописи инстинктивно был евреем. Хотя он отдалился от еврейской общины, от традиционной жизни местечка и общался с христианским миром, однако никогда не отрекался от своих корней, сохранив навсегда ностальгические чувства по своему детству в иудейской среде, как об этом свидетельствует его автобиография «Моя жизнь».

Другие ученики Пэна, ставшие педагогами, также передавали студентам свое видение национального искусства. С. Юдовин был всегда близок Витебской школе и периодически сотрудничал с ней, преподавая графику. Д. Якерсон, художник еврейского происхождения, создавал эскизы для оформления революционных праздников, а также скульптуру для украшения города, начиная с 1919 г. Абрам Бразер преподавал в Художественно-практическом институте в 1922—1923 гг. Второе поколение художников, получивших образование у Пэна в Витебском народном художественном училище в 1918—1919 гг., приступило к педагогической деятельности в 1920 и 1922 гг. (М. Векслер и И. Гаврис). Из двадцати профессоров, преподававших в школе в 1918—1923 гг., по меньшей мере двенадцать были евреями.

Практически все художники, прибывшие в Витебск из крупных культурных центров России, были русского происхождения, кроме Эль Лисицкого, А. Бразера, А. Ромма³. Молодые, увлеченные авангардом, они прибыли сюда, чтобы приобрести новый опыт от известных мастеров. Однако эти художники недолго находились в Витебске и не оставили в культуре города значительного следа. Речь идет о И. Тильберге, Н. Любавиной, И. Пуни, К. Богуславской и А. Лебедевой, деятельность которых была активной лишь в течение полугодия (январь — июнь 1919 г.).

Серьезные финансовые проблемы и ужесточение власти большевиков не давали возможности столичным художникам свободно работать в Витебске, поэтому школа вынуждена была искать преподавателей на месте. Среди учеников Ю. Пэна было много евреев (С. Юдовин, Д. Якерсон, М. Векслер), кроме И. Гавриса и Е. Минина. В 1922—1923 учебном году педагогический коллектив школы вновь стал почти полностью еврейским и провинциальным: его возглавили местные художники: Ю. Пэн, С. Юдовин, А. Бразер, Е. Минин (последний происходил из семьи староверов).

Даже когда еврейские художники в период с 1918—1923 гг. были в меньшинстве, они присутствовали в школе с начала и до конца, их деятельность была постоянной и регулярной, достаточно скромной, но гораздо более яркой, нежели у их столичных коллег.

Учащиеся

В школу Пэна ходили в основном еврейские дети из бедных семей с традиционным укладом, регулярно посещавших синагогу и иешиву. Шагаловское народное училище изменило систему приема, но евреи в нем были по-прежнему самыми многочисленными. Согласно архивным документам, в Витебском художественно-практическом институте насчитывалось 75% евреев⁴. С 1921 по 1923 г. студенты заполняли анкеты, где указывались фамилия, имя, отчество, семейное и социальное положение, политические взгляды, мастерская, год поступления и специальность. Эти анкеты позволяют нам ознакомиться с учащимися школы. Поскольку они не включали вопрос о вероисповедании, мы определили ее по фамилиям, именам и отчествам как единственному способу определить их национальность⁵.

Таким образом, мы смогли узнать⁶, что из 67 учащихся 45 были еврейского происхождения, т.е. две трети. Анкета также сообщает нам об их политической приверженности: большинство из них не было политизировано, только некоторые состояли в какой-либо партии или политической организации. Процент женщин был довольно значительным (одна треть учащихся)⁷, — явный показатель общей эмансипации в российском обществе благодаря революции и участию их в социальном движении. Кроме того, две трети этих женщин — еврейки, что свидетельствует об их эмансипации не только вследствие революции, но и еврейского Просвещения в России. Ученики в основном были несовершеннолетними, хотя иногда на занятиях присутствовали люди среднего возраста. Средний возраст студентов — 19 лет. Они были очень усердными, многие учились, не прерывая занятия с 1918 или 1919 г.

Национальность и религия не были, таким образом, барьерами для учебы евреев. Любознательные, увлеченные искусством изобразительным или прикладным, они записывались в мастерские московских или витебских художников. Большинство членов УНОВИСа были евреями⁸. Не случайно Джон Болт считал супрематизм выражением еврейского авангарда⁹. Этот феномен показывает желание молодых художников интегрироваться в мировое искусство.

Значительный процент евреев среди учащихся школы свидетельствует о сплоченности витебской общины и доказывает нацеленность набора учащихся, прежде всего, на национальную среду, что также относится и к служащим училища.

Еврейский административный персонал

Согласно бухгалтерским ведомостям и спискам работников школы, практически все служащие были еврейского происхождения. В 1919 г. Шагал принял на работу евреев Якова Бейнфеста, заведующего хозяйством, Мордуха-Шмуила Итигина, делопроизводителя, Лейзера-Шлиома Евзерова, кладовщика¹⁰.

В. Ермолаева продолжала набирать кадры из еврейской среды: Шейна Фрумсон-Юдовина, делопроизводителя, Исаака Кабищера, заведующего хозяйством, Моисея Лиознянского, его помощника, Иосифа Кульбицкого, монтера, Розалию Розенфельд, библиотекаря, Якова Абарбанеля, заведующего баней. Обслуживающий персонал, напротив, был русского или белорусского происхождения¹¹. Благодаря анкетам мы можем сегодня определить национальность многих сотрудников.

Яков Абарбанель отметил, например, что учился в еврейской школе. Другие писали, что закончили среднюю школу или брали уроки на дому¹², вероятно, у Меламеда¹³. Многие служащие время от времени меняли свои функции: Евзеров был в начале 1920 г. завхозом, Розалия Розенфельд — делопроизводителелем до того, как стала библиотекарем. Наиболее сознательным и постоянным работником был бухгалтер М. Итигин.

В витебских архивах сохранился удивительный документ, письмо, датируемое 13 февраля 1921 г., адресовано директору Витебского «Свомаса» (т.е. В. Ермолаевой): «В Конституции Р.С.Ф.С.Р. имеется закон о свободе совести согласно которого каждый гражданин имеет право поступать по своим религиозным убеждениям, и это ему не мешает пользоваться всеми гражданскими правами и занимать Государственную должность. Ввиду того, что работать по субботах противоречит моим религиозным и национальным убеждениям я прошу на основании изложенного закона освободить меня от занятий по субботах, заменяя этот день воскресеньем»¹⁴.

Далее следует длинное объяснение, почему так выгодно трудиться по воскресеньям, ведь бухгалтерия требует спокойной работы в изоляции. Школьный комитет, рассмотрев заявление, счел его «законным и приемлемым». Данная просьба свидетельствует, с одной стороны, об изменении статуса евреев благодаря революции и возможности его использования в повседневной жизни, с другой — о понимании сотрудниками школы еврейской проблемы и ее решении. Кроме того, это доказательство толерантности и полной интеграции евреев в структуру школы.

Подобное обстоятельство связано с тем, что набор в учебное заведение был основан исключительно на местных ресурсах. Как мы уже видели, евреи в основном занимались торговлей, финансами и обычно имели более высокий культурный уровень, нежели белорусские рабочие и крестьяне. Естественно, что администрация использовала эти силы, их опыт в целях просвещения.

Витебской школой, таким образом, руководили представители еврейской национальности. Означает ли это, что она вступила на путь национализма и поиска своей художественной программы? Какова была позиция художников Витебска по отношению к новаторскому искусству?

Примечания

1. Kazovsky Gr. Artists from Vitebsk. Yehuda Pen and his pupils. Masterpieces of Jewish Art, Image, M. P. 30.

2. Chagall M. Si je n’avais pas été juif. Цит. по: Leneman L. Un enfant juif de Vitebsk, Marc Chagall, Comité pour la langue et la culture yiddish en France. Paris, 1983.

3. В воспоминаниях А. Ромм подчеркивает «свою принадлежность к еврейской аристократии». См.: Шатских А. Разные роли Марка Шагала.

4. Цит. по: Шульман А. Искусство требует жертв. С. 51.

5. Munitz B. Identifying Jewish Names in Russia // Soviet Jewish Affairs. № 3, mai 1972. P. 66—75.

6. ГАВО. Ф. 837, оп. 1, д. 1.

7. Shatskikh A. Jewish Artists in the Russian Avant-Garde // Tumarkin Goodman S. (éd.). Russian Jewish Artists in a Century of Change 1890—1891. P. 75.

8. Художники-евреи — члены УНОВИСа: И. Чашник, Н. Коган, А. Векслер, Л. Юдин, И. Червинко, Е. Рояк, Л. Хидекель, Л. Лисицкий, Б. Цейтлин, М. Кунин.

9. Bowlt J. Е. From the Pale of Settlement to the Reconstruction of the World // Tradition and Revolution. P. 55.

10. Список сотрудников школы. ГАВО. Ф. 837, оп. 1, д. 58. С. 116—123.

11. Ведомость на зарплату за январь 1921 г. ГАВО. Ф. 837, оп. 1, д. 59, т. 6. С. 3—4.

12. ГАВО. Ф. 837, оп. 1, д. 58. С. 116—123.

13. Еврейский учитель.

14. ГАВО. Ф. 837, оп. 1, д. 58. С. 85.