Главная / Публикации / Аркадий Шульман. «Местечко Марка Шагала»

Ревизионная поездка сенатора Державина

В эти же годы, а конкретнее в 1786 году, в Лиозно завершается возведение православного храма Святого Вознесения Господня. Церковь с куполами, каменной колокольней с шестью колоколами стояла в центре местечка. Она была украшена художественной лепниной и живописными фресками как внутри, так и снаружи.

Не было и не могло быть никакой конкуренции между церковью и синагогой. Они находились в заведомо неравных условиях. Государство поддерживало православие, которое считалось одним из столпов, на которых держится Российская империя. Во-вторых, сферы влияния различных религий были четко определены. Переходы из одной религии в другую, в частности из иудаизма в христианство, в те годы, конечно, случались, но очень редко. Также редки были браки, которые позднее станут называть смешанными.

И все же, глядя друг на друга, служители церкви и синагоги испытывали желание достичь чего-то нового. Конкуренция, которой не было на земле, витала в воздухе.

С первых же лет правления русского царя Павла I в Белоруссии разразился сильнейший голод. Гавриил Романович Державин — поэт, тот самый, что Александра Сергеевича Пушкина в «гроб сходя, благословил», тогда сенатор — был уполномочен царем поехать на место выяснить причины голода и устранить его. 6 сентября 1800 года Павел I уполномочил Державина прекратить злоупотребления, а у помещиков, которые из безмерного корыстолюбия оставляют крестьян без помощи, отобрать имения и передать в опеку.

Но в дополнительной инструкции, данной Гавриилу Державину, генерал-прокурором Сената П.Х. Обольяниновым был прибавлен пункт: «А как по сведениям немалою причиною истощение белорусских крестьян суть жиды, то высочайшая воля есть, чтобы ваше превосходительство обратили особливое внимание на промысел их в том, и к отвращению такого общего от них вреда подали свое мнение».

Более трех месяцев длилась ревизионная поездка сенатора Державина по Белоруссии. Побывал он в Лиозно. Это местечко оставило след и в его жизни, и в полном собрании сочинений писателя. По окончанию ревизии Гавриил Державин сел писать служебный отчет, который назывался «Мнение об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных промыслов евреев, об их преобразовании и о прочем».

Не сомневаюсь, Гавриил Державин понимал главную причину голода. Но, будучи помещиком, не посмел предложить меры к обузданию помещичьего произвола и говорил, что за помещиком надо сохранить полноту власти над крестьянином. Правда, одно имение — польского магната Огиньского — он все же приказал взять под опеку.

Главную причину всех бед поэт увидел в евреях. Тема не нова, и поэт не был в этом оригинален. Через двести лет другой поэт, иронизируя, заметит: «Если в кране нет воды, значит выпили...»

Справедливости ради надо сказать, что действительно евреи-арендаторы держали корчмы и в них торговали и водкой, и вином. «Сии корчмы соблазн для народа, там крестьяне развращают нравы... Там выманивают у них жиды не токмо хлебно и... орудия, имущество, время, здоровья и саму жизнь».

Это написано в «Мнении об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных промыслов евреев, об их преобразовании и о прочем».

В частном же письме своему приятелю генерал-прокурору П.Х. Обольянинову, где можно было высказаться более откровенно, Гавриил Державин написал, серьезно сместив акценты: «Трудно без прегрешения и по справедливости кого-либо обвинять. Крестьяне пропивают хлеб жидам и от того терпят недостаток в оном. Владельцы не могут воспретить пьянство для того, что они от продажи вина почти весь свой доход имеют. А и жидов в полной мере обвинить также не можно, что они для пропитания своего извлекают последний от крестьян корм. Словом, надобно бы всем сохранить умеренность и через то воспользоваться общим благоденствием. Но где же и кто таков, кто в полной мере соблюдал оную? Всяк себе желает больше выгод».

Сенатор запретил винокурение, которое уменьшало и без того скудные запасы хлеба в крае.

Однажды Гавриилу Державину донесли, что в Лиозно евреи по-прежнему делают вино. Сенатор прибыл и действительно обнаружил нарушителей закона. Заводик опечатали, хлеб конфисковали.

А следом в Петербург полетело письмо одной из лиозненских евреек. Она писала, что во время инспекции Державин «смертельно бил палкою, от чего она, будучи чревата, выкинула мертвого младенца».

Так это было или не так, сегодня никто не рассудит. Началось расследование, которое вел Сенат. Гавриил Державин утверждал: «Быв на том заводе с четверть часа, не токмо никакой жидовки не бил, но даже в глаза не видел». Он порывался для объяснений к самому императору. «Пусть меня посадят в крепость, я докажу глупость объявителя таких указов... Как вы могли... Поверить такой сумасбродной и неистовой жалобе?»¹

Сенат, как и следовало ожидать, не поверил жалобе из Лиозно, а еврея, писавшего за женщину ту жалобу, приговорили к году отбывания в смирительном доме, но через два-три месяца, уже при Александре I, Гавриил Державин, проявив гуманность, а может в силу других причин, «исходатайствовал ему свободу из оного».

Интересно, как Гавриил Державин описывает евреев, которых он встречал во время своей поездки по Белоруссии, в том числе и в Лиозно: «Жиды умны, проницательны, догадливы, проворны, учтивы, услужливы, трезвы, воздержаны, скромны, не сластолюбивы и проч., но с другой стороны: неопрятны, вонючи, праздны, ленивы, хитры, злы и т.д.». Оставим без комментариев мнение поэта и сенатора. Иногда взгляд со стороны бывает весьма проницательным. Но объективности ради приведем еще два мнения о евреях, живших приблизительно в том же регионе, и высказанных примерно в тоже время. Надо заметить, что и эти слова были сказаны людьми, которые не объяснялись евреям в любви. Известный этнограф, автор статей знаменитой книги «Живописная Россия» А.К. Киркор, писал: «Хорошие, благородные черты характера литовских евреев (евреи, жившие когда-то на территории Речи Посполитой, называли себя литваками — А.Ш.) описывали знаменитейшие из новейших польских писателей: Мицкевич, Крашевский, Корженевский и другие. Отличительною чертою здешних евреев являлась любовь к Родине. Место, где он родился, где жили и умерли его родители, делается ему дорогим, заветным...»²

Второе высказывание принадлежит русскому путешественнику. Время стерло из памяти его фамилию. Это высказывание приводит в своей книге «Очерки времен и событий» Феликс Кандель.

«Эта земля без жидов была бы как тело без души, была бы пустынею, страною бедствий и нищеты. Но чрезвычайное множество жидов {их скученность) портит все добро, какое могло бы от них произойти».³

Однако вернемся к Гавриилу Державину и учтем, что у сенатора были свои счеты с евреями.

В 1799 году, в возрасте 56 лет, он впервые официально встретился с представителями этого народа. Встреча много радости не принесла ни Державину, ни евреям. Российский самодержец Павел I послал тогда сенатора в Белоруссию расследовать жалобы евреев на владельца города Шклова генерал-лейтенанта Семена Гаврииловича Зорича.

Бывший фаворит Екатерины II в подаренном ему императрицей местечке вел широкую жизнь с многочисленным двором, театром, где ставились французские оперы, итальянские балеты, с царскими выездами и балами, проматывал огромные деньги.

И евреев, и крестьян Зорич обложил непомерными платежами. Евреев заставлял продавать такое количество водки, что они вынуждены были заявить, что столько ведер этого напитка, да еще по такой высокой цене, распродать невозможно. В ответ Зорич нашел неопровержимый аргумент: он приказал пороть евреев, то есть подвергать их телесному наказанию, вообразив, вероятно, что они его крепостные. А кто из евреев построптивее был — у тех, отбирали дома, выгоняли из местечка, конфисковывали другое имущество. Евреи старались, продавали водки, сколько могли — кому хотелось быть наказанным и лишенным дома, но угодить Зоричу было невозможно. Его потребности день ото дня росли.

Это имеет прямое отношение к утверждению, что евреи спаивали крестьян. Думаю, что и в Шклове, и в Лиозно, в других городах и местечках евреи, безусловно, стремясь лучше жить и побольше зарабатывать, тем не менее, были всего лишь послушным инструментом (извините, что так о людях) в руках у владельцев городов и местечек, помещиков, у которых арендовали имения, сады.

В то же время помещики не имели права судить и расправляться с евреями, так как они принадлежали к купеческому и мещанскому сословию.

Были и другие обстоятельства, по которым царь послал Гавриила Державина разобраться со Шкловским помещиком. Павел I недолюбливал фаворитов Екатерины II.

Виновность Семена Зорича была очевидна. Но Гавриил Державин был человеком своего круга, с многочисленными знакомствами среди людей высшего света, и это значило для него не меньше, чем сенаторское звание или должностная карьера. И пойти против одного из них — С.Г. Зорича — он не хотел, несмотря на царский намек. Да и в представлениях Гавриила Державина публично осудить такого человека, как Зорич, значило способствовать расшатыванию государственных устоев.

В то же время в Белоруссии, в той же Могилевской губернии, возникло «сенненское дело» по обвинению евреев в ритуальном убийстве.

Накануне еврейской Пасхи в 1799 году недалеко от корчмы нашли труп женщины. Кто-то видел, как она выпивала в корчме с четырьмя евреями.

«Шкловское» и «сенненское» дела никакие были связаны между собой. Но поскольку сенатору Державину передали записку по расследованию «сенненского» дела, он объединил оба производства.

Одни утверждали, что евреям нужна христианская кровь для выпечки мацы, другие понимали нелепость и злобную абсурдность этого утверждения. Державин встал на сторону тех, кто «обвинял всех евреев в злобном пролитии по их талмудам христианской крови». Вчитайтесь, какой словесный трюк изобретает поэт Державин: «...а также учитывая, что по «открытой вражде» один народ не может быть свидетелем против другого, он, Державин, отказывается принимать свидетельские показания евреев против Зорича.

...Доколе еврейский народ не оправдается перед Вашим императорским Величеством в помянутом ясно показываемом на них общем противу христианства злодействе».

Павел I раскусил словесный трюк Державина мгновенно и приказал исполнять данное ему поручение, оставив в стороне «сенненское» дело.

Семен Гавриилович Зорич умер в том же 1799 году, оставив после себя два миллиона рублей долга.

Гавриил Державин засел в Витебске писать официальное «Мнение...», как преобразовать жизнь евреев. Писателям во все времена казалось, что они точно знают, как преобразовать жизнь людей, как обустроить страну.

Набралось у Державина 88 пунктов. Сенатор предлагал поровну разместить евреев по разным местам Белоруссии, чтобы они занялись земледелием, а излишек переселить на «пустопорожние земли в Астраханской, Новороссийской губерниях». Предлагал не допускать евреев к выборам в городские магистраты, добавить к еврейским именам русские фамилии, селить на особых улицах, отдельно от христиан... И еще предлагал всякое и разное. Были рациональные предложения, которые касались распространения просвещения среди евреев, введения производительного труда.

Работая над «Мнением...», Гавриил Державин встречался с просвещенными евреями: врачом Ильей Франком, который практиковал в местечке Креславка Двинского уезда, и Могилевским купцом Нотой Ноткиным. Они представили свои проекты Гавриилу Державину. Например, Нота Ноткин открыто противоречил сенатору: «...считать евреев единственно виновниками скудости крестьян неосновательно... Во многих местах, где хотя и находятся евреи, крестьяне живут в изобилии, в других местах, где нет евреев, крестьяне, однако, терпят нужду».

В это же время произошла встреча Гавриила Державина и Шнеура-Залмана. Встретились они в Лиозно во время приезда туда сенатора. По чьей инициативе состоялась беседа — сказать трудно. То ли Шнеур-Залман, чувствуя недоброжелательное отношение к евреям, хотел изменить мнение о них у Гавриила Державина и помочь ему разобраться в создавшейся обстановке. То ли сенатор, обдумывая «Мнения...», решил встретиться с мудрым и авторитетным человеком. Вдруг натолкнет на мысль, подскажет что-нибудь путное. Но плодотворной беседы не получилось. Слишком разными были эти люди, чтобы слышать и понимать друг друга. Да и время для встречи было не самое благоприятное. Шнеур-Залман в глазах Державина был преступником, который, судя по доносам, подрывал государственные устои.

Державин, по мнению Шнеура-Залмана, был откровенным юдофобом.

В ноябре 1802 года русский царь Александр I учредил Комитет по благоустройству евреев. По мнению Гавриила Державина, он «...был набит конституционным французским и польским духом». Сенатор Державин вышел в отставку и участия в деятельности Комитета не принимал.⁴

Примечания

1. Державин Б., ПСС, т. VI, стр. 715—717.

2. «Живописная Россия», т. 3, репр. изд., 1882 г., Минск, «Беларуская энцыклапедыя», 1993 г., стр. 17.

3. Кандель Феликс. «Очерки времен и событий», часть вторая. Ассоциация «Тарбут», Иерусалим, 1990 г., стр. 24.

4. Эйдельман Михаил. «Старик Державин нас заметил...» Газета «АМИ. Народ мой», № 14 (235), 31 июля 2000 г.