Главная / Статьи / Вижу солнце

Вижу солнце

Есть на Камчатке народный праздник — кильвэй. Это праздник коряков-оленеводов, которые называют себя «чавчувэн», то есть «человек, живущий оленями».

Мне довелось однажды побывать на нем. Проходил кильвэй на Рекинниковской промежуточной базе оленесовхоза «Карагинский». Добирались мы туда вертолетом.

Сверху я видел бескрайние заснеженные просторы, закованные в лед головокружительные петли северных речек, рассыпанные по тундре стада оленей, заваленные снегом и потому едва приметные палатки пастухов, призывные дымки над кострами на берегах безымянных речушек. Так и хотелось приземлиться и пожить хоть неделю в пустынном холодном мире с синим от мороза воздухом и кристально чистой водой.

Пилот, словно угадав мои мысли, резко накренил машину и пошел на посадку. В круглом иллюминаторе косо вздыбились бревенчатые домики, меховые палатки и пестрая толпа встречающих.

Места здесь ягельные, богатые кормом, и неспроста промежуточная база расположена именно на этих маршрутах кочевий оленьих стад. Хозяин стад — совхоз «Карагинский». Центральная усадьба его размещается в Тымлате, на восточном побережье северной Камчатки, а второе отделение — в селе Рекинники, на западном побережье. Промежуточная база с жильем, кинозалом, баней, продуктовыми складами находится вдали от них — в глубине Карагинской тундры. В эти дни неторными дорогами сюда добирались оленеводы с ближних и дальних отгонов. Круглый год живут они в тундре, кочуя со стадами, и редкая возможность повидаться со всеми выпадает только тогда, когда пастухи съезжаются на свой праздник — кильвэй, который раз в год обязательно проводится в Карагинской тундре.

Встречают гостей директор совхоза Владимир Яковлевич Дуравкин и главный зоотехник Валерий Иванович Токарь. И гости и оленеводы одеты в нарядные кухлянки, расшитые торбаса. Особенно заметен молодой звеньевой Юрий Нинвит, награжденный Знаком ЦК ВЛКСМ «Молодой гвардеец пятилетки» и орденом Трудовой Славы III степени. На нем — красная камлейка и малахай, усыпанные строчками разноцветного бисера.

Женщины уже готовят угощение. Все радуются тебе, и ты радуешься всем — наверное, так бывает только в тундре. Говорят и по-чукотски, и по-русски, и по-корякски, но приветствие у всех одно: «Здравствуй, приехал!»

Оленей подогнали поближе к базе, и Михаил Ивикьяв, выбрав из табуна крупного быка, накинул чаут на его рога. Олень долго тащил пастуха за собой. Михаил ловко скользил по снегу, подогнув одну ногу, а другую — выставив вперед и тормозя. Минут пять олень прыгал, туго натянув чаут, а потом стоял, набычившись и отдыхая. Михаил дергал за ремень, и снова повторялся «танец». Но вот олень, проскочив палатки, остановился как вкопанный. К нему подошла почетная гостья праздника, ветеран труда Дарья Ивановна Тына и вшила в уши животного красные ленточки. Старый олень тяжело дышал, косил на людей огромным глазом.

Не выпуская из рук чаута, Михаил ударил оленя ножом...

— Вот и все, — тихо сказал звеньевой Григорий Такьявнин. — Шесть лет был у меня этот олень.

— Жалко? — спросил стоявший рядом бортмеханик вертолета.

— Нет, что же жалеть? Правильно придумали люди. Так должен умереть лучший олень, в празднике.

Тушу споро разделали, и вскоре оленье мясо варилось в котлах: в этот праздник угощения готовятся только из оленины.

Разгулявшийся ветер прилег к подножию сопок, небо заголубело, и множество людей высыпало на улицу.

Пробежала впряженная в нарты пара оленей — ею управляла совсем еще девчушка. А вот упряжка из четырех собак. На ней — два паренька. Пожилая женщина — корячка, откинув капюшон меховой кухлянки, несет казан для мяса. Показался старик. На руках у него — девочка в меховой одежде, словно медвежонок. Должно быть, внучка. А вот двое мужчин в длинных кухлянках из выделанной шкуры оленя кидаются друг другу в объятия. Похоже, давно не встречались. Видно, по разным маршрутам кочуют, на разных пастбищах пасут оленей...

— Еттуангыт! Праздник пришел!

Кильвэй в Карагинской тундре проводят после зимнего забоя, когда мясо уже сдано, подсчитаны доходы, подведены итоги работы. И потому, естественно, праздник открывается речами, грамотами, подарками.

Но вот окончена торжественная часть. Начинаются, как говорят современные оленеводы, корякские олимпийские игры.

На пастухах — кухлянки, шапки, рукавицы, брюки, торбаса. Все расшито бисером, увешано кистями и кисточками из крашеной нерпичьей шкуры, бусами. Молодые пастухи — в коротких кухлянках, туго схваченных поясами. Брюки, торбаса сшиты в обтяжку, но так, чтобы не стеснять движений при ходьбе по рыхлому снегу. Кисточки, развевающиеся по ветру, искрящиеся бусы и бисер подчеркивают гибкость фигур и стремительность движений.

Соревнования открываются гонками на оленьих упряжках. Пожалуй, это самый популярный вид спорта в Тундре. Наверно, потому, что он отражает культуру оленеводства, любовь пастуха к своему делу. Это спорт профессионалов, рожденный во время работы, когда пастухи догоняют отбившихся от стада оленей, когда дружной компанией возвращаются из табуна к своим палаткам. Кто-нибудь крикнет, погонит своих оленей, за ним — остальные. И начинается веселая тундровая игра!

Почти каждый оленевод имеет пару беговых оленей для соревнований, праздников. Чтобы олень был мало-мальски годен для запряжки в нарту, его надо учить несколько дней. После месяца работы в упряжке он уже настолько привыкает к делу, что его можно брать в дальнюю дорогу. Потом его приучают работать правым, то есть слушаться поводьев и самому вести левого молодого оленя. На выучку бегового оленя уходит около двух лет.

Подготовка к бегам начинается еще осенью. За лето олени накапливают много жира, и необходимо медленно сгонять его, одновременно тренируя мышцы животного. Надо, чтобы у него не осталось ни капли жира на спине. Только тогда олень может долго и быстро мчать по тундре нарту.

Меня обгоняют гонщики. Они пока не торопятся, разогревают оленей. Первым топчет дорогу совсем еще молодой пастух Виктор Тономля. За ним — звеньевой Юрий Нинвит. Третьим идет Иван Кичгинтокрав. Нарта за нартой проходят все двенадцать пар. Малахаи пастухов крепко завязаны под подбородком, кухлянки перетянуты ремнями, с нарт снято все лишнее. Впереди — около пятнадцати километров пути, а потом будет поворот, тогда все и начнется...

Оглушительный выстрел ракетницы известил о начале бегов. Рванулись олени.

Виляет узкая заснеженная полоска реки, а с обеих сторон нависли крутые промерзшие берега. Гонщикам трудно обогнать друг друга. Комья снега из-под копыт бьют в лицо, залепляют глаза. Все внимание — внезапным поворотам, обломкам скал, неожиданно возникающим на дороге. Если задеть за них хоть краем, нарта мигом превратится в груду щепок. Скорость достигает ста километров в час. Это фиксируют судьи, спешащие за гонщиками на снегоходах «Буран». Десять километров спуска по извилистому ущелью — и наконец река скатывается в плоскую долину. Поворот. Теперь лишь бы вырваться вперед, лишь бы быть первым. Упряжки мчатся в ряд, не разбирая дороги.

С хрипом дышат олени. Перешел на шаг бык у звеньевого Пантелея Никифорова. Сошел с дистанции и Николай Апполь. У него в упряжке захромал левый олень. Нинвит держится в середине. Он не может обойти молодого пастуха Ивана Кичгинтокрава, у которого хорошо тренированные быки: хватит сил и на финишный рывок. А Василий Нуйкавье хочет во что бы то ни стало оторваться. Левый олень у него молод, силы у него только на первый рывок, надо спешить. Он бьет поводом по бокам, рывок за уздечку! Нет, больше не выжать! И тогда пастух закричал, закурлыкал по-журавлиному, словно это были не бега, а обычный перегон стада. И олени рванулись вперед, будто им прибавил силы этот знакомый с детства крик:

— И-иии!

И вот последний экзамен, последняя проверка выучки оленей. Нельзя, чтобы они остановились у палатки. Даже уставшие, они должны послушно бежать вперед, до самого шеста с красным флажком. С топотом проносится упряжка. Последние метры. А люди уже кричат: «Нуйкавье первый, Кичгинтокрав второй!»

Василий степенно, как и подобает чемпиону, встал с нарты, подошел к оленям, выпряг и отпустил их. Они хватают губами снег, тяжело дышат. А победителю уже вручают награду — важенку. Таков обычай. Приз на бегах лучшему гонщику — оленуха.

Еще одно состязание — гонки на собачьих упряжках. От оленьих эти гонки отличаются тем, что собаками надо управлять без остола, только голосом. Хорошо выученные собаки должны понимать каждое слово хозяина. И они понимают: в этих местах даже сегодня, несмотря на самолеты и вертолеты, собаки остаются основным транспортом. Почти возле каждого дома на привязи содержится по 6—10 собак — на упряжку. Немыслимо северное село без собачьего лая...

Бег с палкой — подлинно пастушеский спорт. Пастухам не привыкать много ходить. Без усилий, быстро движутся они по злой комариной тундре, до лютости изматывающей человека за полдня пути. Высокие кочки ходуном ходят под ногами, недобрыми разводьями воды затянуты болота. Одолеть такие препятствия могут только хорошо натренированные в ходьбе люди. Раньше старики заставляли юношей стойбища бегать целый день по тундре, набираться выносливости: ведь основная работа пастуха — это поиск пропавших или ушедших из стада оленей.

На соревнованиях пастухи бегут с длинной палкой-шестом по снежной целине долгих пять километров, перепрыгивая препятствия, преодолевая русла речек. Время от времени бегуны меняются местами, чтобы поочередно быть первым: бежать по следам гораздо легче. Долго идет первым молодой пастух Валерий Чечулин. Идет по равнине, где меньше снега. Вот он повернул назад — и с этого момента начались состязания на скорость. Уже показались первые бегуны, и председатель судейской коллегии предложил назначить Чечулину приз. Но уже на последней сотне метров признанного бегуна вдруг обошел десятиклассник Юрий Колегов...

А вот, сбросив кухлянки, несмотря на сорокаградусный мороз, обнаженные до пояса, сошлись борцы. Схватились. Вокруг них сразу же смыкается кольцо зрителей. Начинается корякская борьба. Болельщики подбадривают борцов. А они движутся по кругу, чуть наклонив вперед корпус, взмахивая руками. Иногда схватка сопровождается легкими подзатыльниками, чтобы измотать противника, и наконец завершается броском на лопатки. Первым в борьбе участвует тот, кто последним пришел к финишу в оленьих гонках. Он должен отыграться и потому вызывает на «снежный ковер» победителя гонок...

...На верхушке десятиметрового обледенелого столба, вкопанного в землю, привязаны бутылка шампанского и отличный новенький бинокль — мечта многих оленеводов. С трудом забравшись на столб, молодой оленевод повернулся в сторону солнца и, козырьком приложив ладонь ко лбу, воскликнул:

— Тийкитий! Вижу солнце!

Праздник шумит, шумит богатая, жизнерадостная Карагинская тундра...

К вечеру от Срединного хребта со стороны перевала задул обжигающий морозом ветер. Тундра лиловеет, сереет, пурга уже гонит лохматые космы снега. Все участники праздника заспешили к теплым домам и меховым палаткам, к крепкому, по-тундровому круто заваренному чаю, к нежной и вкусной оленине. Они поют старинные песни. Каждый свою. Водят традиционный танец «Норгали».

Стучит движок. Электрическая лампочка на столбе покачивается под упругими порывами ветра. Ночь черным покрывалом накрыла просторы тундры. Я вспоминаю праздник, лица людей. У них нелегкий труд, нелегкая жизнь, но выпадают и беззаботные праздничные мгновения...

Кильвэй длится несколько дней. По старым поверьям, в первый день солнце должно увидеть, как обильны столы у коряков, а на следующий — убедиться, что в жилищах и вокруг них — чистота и порядок. И тогда оно поймет, что коряки живут правильно и будет светить им всегда.