Главная / Публикации / «Шагаловский сборник. Выпуск 4»

Г. Димент. «Витебск в Таосе, Шульман в Гаспаре: американские жизнь и творчество первого ученика Ю.М. Пэна»¹

О жизни и творчестве ученика Ю.М. Пэна Лейбы Шульмана, впоследствии знакомого многим под именем Леона Гаспара, я уже рассказывала в Эрмитаже в 2012 г. Позже вышла статья, в которой я сравнивала Л. Шульмага как владельца очень богатой фантазии с бароном Мюнхгаузеном². Он сумел убедить своих невероятно наивных друзей на юго-западе Америки, что знал почти всех великих художников и писателей начала XX века, был лучшим другом Шагала, родился в чисто русской семье, без капли еврейской крови, что его отец торговал мехами в Сибири и он туда часто ездил, и так далее. Он был, короче говоря, очень талантливым выдумщиком. Был ли он также серьезным и принципиальным художником или впоследствии променял свой талант, который у него явно был, на легкую жизнь в Америке — это вопрос не только для меня, но и для нас всех.

Но меня интересует Гаспар не только как занятный фальсификатор своей жизни, но и как часть общего повествования о еврейских художниках Витебска и того, какие жизненные и творческие пути они выбирали. Пэн остался в Витебске. Лисицкий уезжал за границу, но приезжал обратно и, в конце концов, остался в советской России, пытаясь найти свое место там и как еврейский, и как советский художник. Шагал поселился за границей, но сохранил на всю жизнь преданность своему еврейству и Витебску, где он вырос. Шульман, с другой стороны, решил себя полностью переделать и думал, что нашел место — Таос в Новой Мексике, где это было сравнительно удобно и легко сделать.

Поменяв подлинную личную историю на почти полный вымысел (который он, по свидетельству многих, рассказывал очень талантливо, особенно после вкусных обедов и выпивки³), Гаспар в интервью и в разговорах с автором книг о нем, его другом Франком Уотерсом, сказал мало из того, чему можно по-настоящему верить. Поэтому любой доклад о нем должен полагаться на подлинные документы, которые, к счастью, сохранились в его архиве в Смитсониан, а также в архивах Франка Уотерса и других знакомых Гаспара в Таосе в Университете Новой Мексики. С этими архивами я работала два года тому назад, уже после опубликования моей статьи о Гаспаре в книге «Марк Шагал и Петербург». Надо иметь в виду, что все документы, принадлежащие лично Гаспару, подвергались им определенной обработке. В них фамилия Шульман часто была удалена подобно тому, как были удалены и заменены подписи на его ранних картинах.

Но почему именно Таос стал своего рода логичным продолжением Витебска для Гаспара? Первые поселения американских индейцев в Таосе, так называемые «пуэбла», появились в XI веке и являются одними из старейших поселений в Северной Америке. В XVII веке эти поселения захватила Мексика, но они были отданы Америке в середине XIX века. До 1912 г. эта часть Северной Америки была «территорией», в 1912 г. Новая Мексика стала штатом.

Статья Джеймса Кэррингтона о Гаспаре как о художнике войны в журнале «Скрибнер». 3 марта 1916 г. (с. 281, 284)

Художники стали прибывать в Таос в самом конце XIX века. «Общество Художников Таоса» образовалось в 1915 г. В 1917 г. в Таос прибыла миллионерша и меценатка Мабель Додж (1879—1962). Она вскоре разошлась с (третьим) мужем и вышла замуж за индейца Тони Лухана. Ее пребывание в Таосе способствовало дальнейшему росту Таоской артистической колонии, к которой вскоре присоединились такие знаменитости, как английский писатель Д.Х. Лоуренс.

К тому времени американские индейцы уже составляли гораздо меньшую часть от общего числа населения по сравнению с выходцами из Мексики и белыми жителями. Они, таким образом, были явным и очень экзотичным этническим и религиозным меньшинством, что можно в чем-то сравнить с ортодоксальным еврейским населением в Витебске. Но если в Витебске Пэн и его ученики были в основном сами евреями, то есть «своими», в Таосе художники, писавшие индейцев и их жизнь, все были европейского происхождения, то есть «чужими».

Гаспару было 18 лет, когда он в 1900 г. и в основном, скорее всего, на деньги Пэна, поехал на стажировку в Париж. У кого он там учился, не совсем ясно. Многих из известных людей, которых он называл своему биографу, к тому времени уже не было в живых. Но то, что он серьезно занимался живописью, явствует из его участия в выставках: дома, в Витебске, в 1907 г., и в Брюсселе в 1912 г. (Некоторые из картин витебской выставки 1907 г., скорее всего, появились в дальнейшем в американских каталогах, но под немного другими названиями.) С другой стороны, Шагал уже в то время, после своего приезда в Париж в 1911 г., писал друзьям в Витебск, что он не хотел общаться с Шульманом, так как то, что Шульман творил, было «полным стыдом»⁴.

В 1909 г. Шульман, к тому времени уже именующий себя Гаспаром, женится на Эвелин Адел, американке из богатой семьи, чьи родители были против их брака, сильно подозревая, что, несмотря на его новую фамилию, Гаспар был евреем. Они, согласно биографу Гаспара, случайно увидели его ранние картины в галерее в Париже всё еще с подписью Шульман, хотя к тому времени Гаспар уже стал истреблять и заменять ранние подписи⁵. В 1911 г. Гаспар и его жена снимают квартиру в Париже. Годом позже они едут в Витебск, чтобы обвенчаться в православной церкви (и, может быть, таким образом добиться милости от родителей Эвелин). Гаспар в документе о браке записан православным, что может означать, что до венчания он крестился. Его фамилия на документе, вероятнее всего, была двойной: Шульман-Гаспар, но часть с Шульманом была потом, и с явной целью, вырвана⁶.

«Адоби» Гаспара в Таосе. Фото автора

Гаспар впоследствии говорил, что он служил и в русской, и во французской армиях во время Первой мировой войны. И у нас действительно есть его фотографии в русской и французской формах, но что именно он делал и как был ранен, мы не знаем, ибо его рассказам (о том, например, как он упал со сбитого самолета, без парашюта, с высоты более четырех тысяч метров⁷), конечно же, нельзя доверять. Что известно — это то, что он с чьей-то помощью в Америке смог использовать войну для своих профессиональных целей, когда в одном из ведущих американских журналов «Скрибнер» появилась статья о Гаспаре как о художнике войны, где его сравнивали с Верещагиным⁸.

По приезде в Америку в 1917 г. Гаспар сразу же определил себя в артистическую колонию на восточном побережье, в городе Провинстаун штата Массачусетс, недалеко от поместья родителей Эвелин. На одной из фотографий там он показан с так называемым «сибирским котом из Урги», то есть современной Монголии, по имени «Чудный»⁹. Кот по своей породе вполне может быть и сибирским, но то, что он из Монголии было явной выдумкой, скорее всего для экзотики. Эта придуманная экзотичность с целью вызвать интерес и восторг среди мало знающих о России американцев будет часто эксплуатироваться Гаспаром и в дальнейшем. Одними из первых выставок его картин в Америке были выставки в Чикаго и в Толедо, штат Огайо. Наряду с картинами войны там уже были картины, написанные якобы в Сибири. Часть названий была по-французски, что в Америке, конечно, придавало им особый престиж и «шарм» и в то же самое время соответствовало его изобретенной фамилии.

Из-за холодного отношения к нему родителей жены оставаться рядом с ними не имело смысла, в то время как Таос по своему духу, как уже упоминалось раньше, был, наверное, во многом ближе Витебску. Гаспар с женой приехал туда в 1918 г. Он, вероятно, знал от родственников, и, может быть, из русских газет в Нью-Йорке, что происходило в Витебске в это время. А именно, что осенью Шагал был назначен уполномоченным по делам искусств в Витебской губернии, что Пэн был приглашен сотрудничать с Шагалом, что Лисицкий вернулся в Витебск вскоре после назначения Шагала и что возможности в Витебске затем привлекли также и Малевича. Быть частью такого насыщенного артистического пространства было, конечно же, привлекательно и для Гаспара. С его новой французской фамилией и новой, не еврейской биографией, Гаспар мог легко убедить всех, что он еще и раньше как художник писал портреты и полотна из жизни экзотических и чужих ему религиозных и этнических меньшинств. По быту Таос также, наверное, был роднее Гаспару, чем большие города на восточном побережье. Как только Гаспары построили свой «адоби», они обзавелись курами, овцами и голубятней, что, скорее всего, напоминало бывшему Шульману двор его родителей в Яновичах.

В то время как население Таоса было многоэтническим, евреев в штате было совсем мало. По официальным спискам, в 1917 г. количество евреев в Новой Мексике составляло всего лишь 858 человек, и среди них подавляющее большинство составляли выходцы не из Восточной Европы, а из Германии¹⁰. Гаспар в связи с этим, наверное, еще более утвердился в своем намерении любой ценой скрывать свое прошлое.

Бывший дом Гаспара, который раньше был музеем, а теперь является частной резиденцией. Всё еще рекламируется как «Старое поместье известного русско-американского художника». Фото автора

Тогда как Таос подходил как место жизни и творчества пост-Шульмановскому Гаспару, стиль Таосского Общества мало походил на его собственный. Французский импрессионизм Гаспара сразу же вызвал недоверие у основателей Общества — Эрнеста Блюменшайна, Берта Филлипса, Иосифа Шарпа, Вальтера Уффера и Оскара Бернингхауза, чьи работы были гораздо более реалистичного плана, тем самым более близкие в чем-то картинам Пэна, нежели Шульмана-Гаспара. В их кодексе даже говорилось, что они были сторонниками «чисто американского искусства, не испорченного европейскими влияниями»¹¹. Все ещё слабый английский язык Гаспара и его сильный акцент также делали его другим, и в Общество его не приняли.

Гаспар был очень огорчен таким нерадушным приемом, но не сдался и стал писать свои картины, навеянные Таосом и его жителями. Он также стал рассказывать всё более и более фантастически истории о себе и о дружбе почти со всеми великими художниками, писателями, артистами и композиторами XX века. Среди них были Пуччини, Карузо, Шаляпин, Нижинский, Горький, Модильяни, Матисс и даже Ренуар. Вскоре в Таосе его собственная экзотичность потускнела, поскольку он стал не единственным русским. В 1927 г. в Таос приехал Николай Фешин, с которым у Гаспара не сложилось близких отношений, скорее всего, потому, что Фешин не мог не догадываться, что Гаспар, мягко говоря, сильно преувеличивал. И по-настоящему своим Гаспар в Таосе тоже никогда не стал. Даже на дружеском панно Таоса, где были изображены многочисленные обитатели этого художественного мира, он был изображен спиной ко всем, т. е. как бы все еще «чужим», несмотря на то, что он и Эвелин часто устраивали в своем роскошном «адоби» шикарные пиры, на которые приглашались многие.

В гостиной и столовой у них даже стояли еврейские миноры, но Гаспар говорил гостям, что они его интересовали исключительно как предметы чужой ему религии. Гаспары часто путешествовали, и из Китая и Монголии (если они действительно бывали в Китае и Монголии) он привозил не только картины, но и новые барономюнхгаузенские истории о том, как он проехал по всей пустыни Гоби на коне. Гаспар также добавлял, что он сильно подружился в Кантоне с Сомерсетом Моэмом¹².

В 1950-е гг. он побывал в России и даже под именем Шульмана встретился в Москве с дальними родственниками¹³. После смерти Эвелин Гаспар женился на Доре Каминской, американской еврейке из Нью-Йорка, которая была более чем на 20 лет моложе его и стала очень активным агентом по продаже его работ. Благодаря ее стараниям картины Леона Гаспара сейчас находятся в музеях Техаса, Оклахомы, Новой Мексики и даже моего штата Вашингтон.

Гаспар умер в 1964 г., в возрасте 82 лет.

Примечания

1. Доклад был прочитан на XXV Международных Шагаловских чтениях в Витебске 25 июля 2015 г.

2. Марк Шагал и Петербург. К 125-летию со дня рождения художника. Ред. О.Л. Лейкинд, Д.Я. Северюхин, Л.В. Хмельницкая. СПб.: Европейский дом, 2013. С. 214—222.

3. См.: Frank Waters. Of Time and Change: A Memoir. Denver: MacMurray & Beck, 1998. P. 112, 115.

4. Цит. по: Jakie Wullschlager. Marc Chagall: A Biography. New York: Knopf, 2008. P. 125.

5. Waters. Of Time and Change. P. 109—110.

6. Оба документа находятся в архиве Гаспара в Smithsonian.

7. См. копии каталогов за 1917 и 1923 гг. в Smithsonian, где дается информация, что Гаспар служил в обеих армиях и упал с такой высоты.

8. James B. Carrington. A Russian Painter’s Impression of the War: Scenes in Russia and France by Leon Gaspard // Scribner’s Magazine. March 1916. P. 281288. Smithsonian.

9. «Scenes At the Provincetown Artist Colony». Копия газетной статьи. Без даты и без названия газеты. Smithsonian.

10. См.: Tomas Jaehn. Jewish Pioneers of New Mexico. Santa Fe: Museum of New Mexico Press, 2003; Henry J. Tobias. A History of the Jews in New Mexico. Albuquerque: University of New Mexico Press, 1990; Harriet and Fred Rochlin. Pioneer Jews: A New Life in the Far West. Boston: Houghton Mifflin Company, 1984.

11. Tomas Jaehn. Germans in the Southwest, 1850—1920. Albuquerque: University of New Mexico Press, 2005. Р 127.

12. Waters. Of Time and Change. Р. 111.

13. См. статью Раисы Кастелянской «Мои родственники из Яновичей» (http://shtetle.co.il/Shtetls/janovichi/kastelanskaja.html)