Главная / Публикации / Марк Шагал. «Об искусстве и культуре»

Художники и еврейские художники. Речь во время дебатов в зале Еврейской художественной выставки в Париже, 10 апреля 1939 года¹

7 апреля 1939 гола открылась Всемирная выставка в Париже. Достижения еврейской культуры — литературные и художественные произведения — были выставлены в отдельном павильоне. Еврейскую культуру представляла коалиция «Народный фронт», куда входили либералы и коммунисты, а также беспартийные деятели культуры. Хотя демократические силы в ходе гражданской войны в Испании потерпели поражение, многие считали, что дать отпор Гитлеру могут только коммунисты. В 1938 году в результате аннексии Австрии фашистской Германией Гитлер занял Вену, и евреи, проживающие в этой стране, подверглись гонениям. Несмотря на политику умиротворения, которую проводили страны Западной Европы, и Мюнхенский договор 1938 года, немецкие войска вошли в Чехословакию и 15 марта 1939 года заняли Прагу. Таков исторический фон выступления Шагала.

* * *

Сейчас не время для Искусства. В воздухе пахнет войной, и эту войну нам навязывают враги человечества и культуры. Еще печальнее наша судьба — судьба евреев. Сейчас уже нельзя сказать, что мы сводим «личные счеты» с врагом², начался новый отсчет, и теперь нам надлежит достойно исполнить свой человеческий долг наряду со всеми остальными народами.

Вот-вот разразится война, а мы собрались, чтобы обсудить наши задачи в области культуры и искусства. Разве это не говорит о нашей живучести? Тем не менее я не стану рассуждать здесь об искусстве в общем и целом, потому что даже [в мирное время] довольно трудно [говорить о нашей] профессии. Может быть, это что-то слишком личное и интимное, как любовь или другие великие вещи, чему просто не находишь слов? Я знаю одно: быть художником и евреем — очень ответственно. Одно дело — быть художником, и совсем другое — художником и притом евреем. Потому что без высокой идеи ваша работа — пустяк, обычная поделка!

У нас [у евреев] уже есть много хороших и даже более чем хороших живописцев, мы довольно часто показываем вполне приличный уровень живописи, и по тональности, и по стилю — не хуже, чем у других народов, и, может быть, даже более изысканный. Мне очень нравилось, когда лет 25—30 назад мы допускали ошибки, технические ошибки, пусть даже самые примитивные, не важно. Но упаси нас Бог от нехитрой стилизации под Возрождение, от гладкого и методичного академизма, от «мастерской» небрежной мазни.

Все разговоры о некоем глубоком смысле этой якобы «чистой» живописи — чушь.

Художник, живописец, рождается из лона матери, затем, по счастью или по несчастью, оказывается, что он еврей, и, наконец, таков закон — от каждой эпохи остается лишь несколько имен. И так было всегда.

Говорить о «национальном» искусстве преждевременно, мы древний народ, но при этом еще очень молоды [в искусстве]. Национальные искусства Древней Греции, Древнего Египта, Ассирии, Италии, Испании, Голландии, Фландрии создавались много после «возрождения» этих наций, через сотни лет после того, когда их искусство чуть-чуть умерило свой пыл, успокоилось, когда они уже оставили позади множество традиций.

И если, да будет мне простительно, поставить и нас в тот же ряд, то, оказывается, у нас почти нет традиций [в искусстве]. И даже наоборот: еще прежде, чем мы начали учить свой [художественный] алфавит, некоторые уже стали подражать, хоть и довольно естественно, тому, что делают другие, зачастую очень неплохо, вполне сносно, даже талантливо. Есть ли в этом опасность? На самом деле тут мы ничем не отличаемся от других наций, даже от молодых французов [художников]. И я думаю, что наша ситуация, в которой оказались мы, молодые евреи с неразвитым эстетическим чутьем, такая же уязвимая, как у старых еврейских «передвижников»³, которые не имели понятия о плоскости, цвете, линии, не слышали и не желали слышать о Сезанне и прочих, им было интересно одно только содержание. И что с ними со всеми случилось? Мы устроили им «революцию» и напугали стариков до смерти...⁴

Но, как я уже говорил, я не хочу слишком углубляться в проблемы искусства, а уж тем более в еврейские проблемы, связанные с искусством. В любом случае, в искусстве мы не можем пойти «простым путем». Если официальная академия дискредитирована — значит, нам предстоит преодолеть еще более трудные этапы «ученичества», как во времена Рафаэля, притом с учетом сегодняшних социальных и психологических проблем. Вместе с тем мы должны понимать, что удел еврея-художника всегда был и остается уделом люфтменча [витающего в облаках мечтателя]. Нам не следует порочить себя неряшливой работой, маньеризмом и грубой мазней. Если мы не будем отдавать себя целиком, до конца, искусству, если не будем, на свой особый лад, максималистами в искусстве — тогда нам грош цена. И не случайно, что Израэльсы и Либерман, при всем их таланте, всего-навсего буржуазные художники (Писсарро повезло в том, что он, менее «буржуазный» [чем другие], примкнул к революционной группе импрессионистов, хотя и не стал таким, как Сезанн или Сёра, которые, между прочим, испытали на себе его влияние). Потому что гнилой буржуазности в этих еврейских художниках было больше, чем революционного духа — в искусстве Сезанна, Грюневальда, Сёра, Эль Греко, Рембрандта, Гойи и Босха.

Да, сегодня мы, евреи-художники, все равно что трава, пусть даже густая и ухоженная травка — но на кладбище. Мне больно это говорить, потому что по природе своей я не пессимист и никогда им не был, как раз наоборот.

Еврейские художники (а я имею право говорить от их имени) чаще всего пауперы, без родины, без друзей, без «благодетелей», они вечно борются друг с другом и сами с собой и, похоже, не имеют никакого уважения друг к другу.

Неужели мы забыли, что должны подавать пример, как это было в других странах и в другие времена? Разве не художники первыми подтолкнули развитие других культурных областей, литературы и театра?⁵

Но что-то незаметно, чтобы у нас, у евреев, какую эпоху и какую страну ни возьми, появлялись такие люди, как Третьяков и Шишкин в России, или французские коллекционеры, или Барнс⁶ в Америке. Буржуазные евреи, да простят мне такие слова, испытывают священный трепет перед фаршированной рыбой... и никак не помогают нам или помогают совсем чуть-чуть, издалека. Они уважают деньги и звания, а порой и человека, владеющего пером, а то еще напишет о них невесть что. Меня всего трясет, когда я встречаюсь с ними и заговариваю об этом. К несчастью, другие, интеллектуалы-демократы, писатели, тоже держатся от нас на расстоянии. Может, мы сами виноваты, все виноваты в том, что эстетический вкус всех социальных слоев у нас ниже, чем у представителей тех же слоев у других народов.

В самом деле, сегодня нужно быть ангелом, чтобы думать об искусстве.

Ситуация у наших евреев-художников в Париже еще более сложная, потому что это столица искусства и мы не можем объединиться там на национальной почве. То, что легко сделать в Варшаве, Нью-Йорке, Лондоне⁷, очень трудно в Париже, за редким исключением. Роль евреев-художников разная, если сравнить их деятельность среди своих людей и где-нибудь в других странах.

Я хотел бы воспользоваться возможностью и сказать евреям всех стран: обратите на нас пристальное внимание. Еврейские художники, живущие сегодня в буржуазном окружении, вынуждены что-то предпринять, иначе они просто вымрут... Евреи утратили прежнюю духовную мощь, а сегодня они теряют и свой материальный капитал, их вытесняют враги, пытающиеся их «поглотить», — они должны очнуться и вспомнить о высшей цели и защитить свое искусство и свою культуру.

А те евреи, которые бросали в «копилку» пожертвования для покупки земли⁸, таким образом «спасая» себя для вечности, когда же они наконец поймут, что вклад в еврейское искусство и культуру тоже может «обессмертить» их имена, и помогут нам развивать культуру и искусство — наше народное достояние?

Примечания

1. Перевод на английский с идиша. Текст этого выступления был опубликован 23 апреля 1939 г. в коммунистической газете «Найе пресе», выходившей в Париже на идише, а также в нью-йоркском издании «Идише культур», № 7, июнь-июль 1939 г.

2. Шагал хочет сказать, что война с Гитлером стала уже не просто еврейской проблемой, поскольку теперь в нее вовлечена вся Европа.

3. Шагал намекает на своего первого учителя живописи, художника Юрия Пэна из Витебска, который работал в реалистической манере русских передвижников.

4. См. две первые статьи Шагала в этом сборнике.

5. Намек на собственный вклад Шагала в формирование авангардного стиля московского Еврейского камерного театра 1920-х гг.

6. Альберт Барнс (1872—1951) — основатель частной коллекции в Филадельфии. Собирал работы импрессионистов и европейских авангардистов начала века.

7. Имеются в виду города, где проживает большое количество евреев и где еврейская культура сохраняет автономность.

8. Бело-голубая копилка Еврейского национального фонда, которую когда-то держали на виду в еврейских домах, чтобы собрать деньги на покупку земли в Эрец Исраэле.