Главная / Публикации / Белла Шагал. «Горящие огни»

В кондитерской

С самого утра в доме кутерьма. Все чистится и моется. Готовиться посуда к Пасхе. Вилки, ложки и ножи начищаются до блеска. Пузатый самовар испускает искры, как стрелы.

— Гляди, Саша! — Я наклоняюсь к самовару. — Вон твоя и моя голова!

— Отстань ты со своими глупостями! Выдумает тоже! У меня полно дел, надо помочь Шае. Сегодня седер!

Будто я не знаю!..

Мама дала мне длинный список вкусных вещей, которые нужно купить. Сама она занята в магазине и поручила это дело мне. Наверное, потому, что я лакомка.

— Башенька, будь настоящей хозяйкой. Позаботься, чтобы все было самое лучшее.

Сколько бы я всего ни накупила и сколько бы угощений ни наготовила Хая, в последний момент все равно чего-то не хватает.

Гости приходят с кучей детей. Все съедается подчистую, и всех припасов оказывается мало.

Я закупаю чуть не всю кондитерскую.

«Для кого столько сладостей?» — будет возмущаться мама. Ведь Хая, при всех своих заботах, уж конечно не забудет испечь пироги и сделать свой коронный чернослив с грецкими орехами и медом.

Мимо этой лавки не пройдешь даже с закрытыми глазами. На улице еще холодно, но из одной подворотни идет горячий сладкий дух, и вкусный запах щекочет ноздри.

Там и находится еврейская кондитерская. Здесь выпекают лучшие в городе пирожные и печенья.

Я подхожу со своим списком к закопченной, будто она ведет прямо в духовку, двери. Ее потускневшая ручка никогда не остывает.

Вхожу и окунаюсь в сладкое облако. Прислушиваюсь так тихо, словно в лавке никого нет. Слышно только ворчанье огня.

Кондитер, его старая жена и костлявая незамужняя дочь — никто не говорит ни слова. Зато все трое приторно улыбаются. Жаркая улыбка разливается по бледным лицам, точно их поливают разогретым сиропом из кувшина. Они купаются в сахаре и меде, даже если им случается съесть кусочек черного хлеба с селедкой. И никогда у них не пахнет, например, луком.

Все трое, тощие и сухие, как головешки, целыми днями снуют в старых тапочках из кухни в гостиную и обратно. Почему они называют лавку салоном? Может, из-за портрета на стене: хозяин с хозяйкой в свадебных нарядах? Косо висящая фотография под стеклом в черной рамке, засиженная мухами. Стулья с драной обивкой и несколько столиков. Когда эти столики загромоздили гостиную, она окончательно превратилась в лавку.

Что купить? Дверь открывается сама собой. В темной прихожей душно, как в парилке. Я вижу хозяйку: она нагнулась к печке и ворошит угли длинной кочергой.

— Здравствуйте! — вежливо говорю я в темноту.

Кондитерша, не разгибаясь, чуть поворачивает голову в мою сторону:

— Здравствуй, Башенька! Как дела? Давно тебя не видела. — Все это она говорит, глядя уже не на меня, а снова в печку.

— А-а, Башенька! Заходи! — Рядом со мной неожиданно выныривает хозяин, я и не слышала, как он вошел. — А я как раз думаю, что это Алтина дочка все не идет? Пончиков скоро не останется. Фруктовой пастилы не хочешь? Она сегодня удалась как никогда.

Дочь тоже тут, остановилась на полпути из кухни в гостиную. У меня щиплет в глазах и першит в горле от густой сладости.

Так что же выбрать? Столы ломятся, как на свадьбе. Вот целая мостовая блестящего карамелью печенья. Вот пухлые, белые, горячие, воздушные пироги. Золотистые миндальные пирожные. На другом столе россыпи булочек и пряничных звезд Давида. Тут же в большой миске остывает маковая масса для начинки, а рядом сияющая на весь магазин царственная ваза с горячим вареньем.

— Что вам доставить? Что мама просила? — спрашивает кондитер.

Я показываю пальцем на блюда:

— Вот это, это и вон то. До свидания, до свидания!

Скорее отсюда, не то задохнусь.

— До свидания, Башенька! Все будет доставлено. Счастливого вам всем праздника!

На улице вдыхаю воздух полной грудью. Как хорошо!

А теперь бегом домой. Как бы пакеты с покупками не прибыли раньше, чем я успею дойти. Припускаю со всех ног.

Так и есть, братья уже надкусили все, до чего добрались.

— Что мама скажет! Это же для гостей!

И я прячу подальше пасхальные сладости.