Главная / Публикации / Аркадий Шульман. «Местечко Марка Шагала»

Новая жизнь старого местечка

Надо было отстраивать новую жизнь, поднимать из руин дома, растить детей. Стали возвращаться из армии демобилизованные солдаты, принялись за мирный труд сражавшиеся с врагом партизаны, возвращались из эвакуации семьи, пережившие войну вдали от родных мест.

В 1946 году в Лиозно приехала семья Менделя Вульфовича Азаркевича. Поселились у Рогацкиных, которые вернулись в Лиозно на два года раньше, почти сразу после освобождения городского поселка. Менделя Азаркевича послали на работу в Лиозно восстанавливать льнозавод. Он был специалистом этого дела. До войны построил льнозаводы в Шумилино и других местах Витебской области. С 1938 года был председателем Союза лёнщиков Витебской области. С началом войны ушел добровольцем на фронт.

Когда льнозавод в Лиозно был отстроен, Азаркевич стал его директором. Его сыну Владимиру было в то время 14 лет.

Я встретился с Владимиром Азаркевичем в конце 90-х годов, и он рассказал о первых послевоенных годах.

— Когда мы приехали в Лиозно, здесь было всего две улицы: Добромыслинская (теперь Гагарина) и Колхозная. Центральной улицы не было — сплошные руины. Войну пережило старое здание вокзала. Церковь, изрядно побитая снарядами, все же выстояла в войну, ее взорвали в 1962 году. Сохранилась русская школа, размещавшаяся в трех деревянных зданиях, белорусская школа, находившаяся в бараке, еще десятка два-три домов осталось. Лиозно просвечивалось насквозь. Когда со школы шел домой, видел весь городок.

Владимир Азаркевич окончил школу, работал, учился дальше и со временем заменил отца на должности директора Лиозненского льнозавода.

После войны родственники, дети погибших в Лиозно евреев приезжали на родину. Городской поселок, который они запомнили довоенным — красивым, уютным, веселым, лежал в развалинах. Стонала сама израненная земля. И казалось, нужны будут десятилетия, чтобы ей возродиться.

Лея Апарцева вспоминает:

«В 1947-м моя мама съездила в Лиозно поклониться праху убитых. Но, подойдя к оврагу, она шарахнулась в сторону, увидев белые человеческие кости. Они были разбросаны по всему оврагу. В ужасе мама бросилась искать людей. Пройдя много километров пешком, она собрала десять человек — евреев из Рудни и Колышек.

Были сшиты белые мешки. Кости аккуратно сложили и захоронили тут же. Была прочитана молитва. В горе, отчаянии и грусти все разошлись. По приезде домой в Ленинград мама долго болела.

Мне удалось побывать в Лиозно в 1963 году. Мы, то есть я, сестра, муж, муж сестры, ехали по пустынной дороге от станции по бывшей улице Вокзальной и Почтовой. На бывшей площади, где располагались магазины, устраивались ярмарки, стояли серые руины бывшей православной церкви, а дальше — опять пустота. Но, проехав немного подальше, мы увидели два каменных одноэтажных дома. Один из них был построен на месте нашего довоенного. Мы узнали это место по мостику и шестиствольному тополю, который рос на нашем дворе. Тополь стоял невредим, будто поджидая нас, — живой свидетель ужасов. Полноводной речки Мошна не было — меж крутых берегов по самому дну протекал ручей.

На месте дома Шагала стоял другой каменный дом, в котором находился небольшой магазин. Накрапывал дождь. Мы устремились в магазин укрыться от дождя. У прилавка стоял мужчина небольшого роста деревенского вида. Он молча и внимательно разглядывал полупустые полки. Мы обратились к нему:

— Простите, пожалуйста, — сказала сестра. — Вы не знаете, живет ли кто-нибудь неподалеку из бывших жителей?

— Нет, никого не осталось. Евреев всех убили — от мала до велика. А кому удалось эвакуироваться — их было очень мало — они уже больше сюда не вернулись.

Вышли из магазина. Дождь, низкие тучи, тьма вокруг. Мы устремились к машине. Промокшие и опечаленные, долго молчали...»

...Городской поселок строился, может быть, не так масштабно, как другие районные центры области, но возводились новые дома, строились предприятия, прокладывались коммуникации. Это был населенный пункте тем же названием, что и до войны, но с другим характером, как бы сказали сегодня — с другой аурой.

Это касалось самых разных сторон жизни: культуры, отношения к религии, воспитания, отношения к собственности — своей и чужой, семейного уклада, отдыха людей. Лиозно сформировался как многонациональное местечко, а затем городской поселок, в котором по-соседски жили белорусы, евреи, русские, латыши, поляки, представители других народов. За последнее столетие, которое, хотя бы по рассказам старожилов все же на памяти у людей, никто не припомнит в Лиозно конфликтов на национальной почве. Бывало, ссорились соседи, дрались мальчишки, иногда говорили друг другу обидные слова, это было и будет в любом городе или поселке, но никогда не перерастало в противостояние наций. Люди ходили в гости друг к другу, перенимали лучшее, что видели у своих соседей.

После войны Лиозно уже не был многонациональным городским поселком.

По переписи 1970 года, в Лиозно проживало 33 еврея, по переписи 1989 года всего 10.

В 2010 году в Лиозно проживает всего несколько евреев. Один из них — участник Великой Отечественной войны Кацнельсон Михаил Яковлевич. Ему уже 88 лет. Вообще-то его паспортное имя Фися Янкелевич, но сегодня уже никто не называет так, как когда-то в детстве. Он родился в деревне Слободка Кировского района Могилевской области. Но в Лиозно живет почти 50 лет, и за эти годы городской поселок стал ему родным. Кацнельсон работал в районной прокуратуре следователем, юрисконсультом в управлении сельского хозяйства. Знал в районе практически всех, бывал в каждой деревне. Михаил Яковлевич давно на пенсии, и сейчас на первый план в его жизни вышло давнее увлечение — он пишет стихи, юморески, маленькие пьесы.

— За эти годы Лиозно очень сильно изменилось, — рассказывал мне Михаил Яковлевич. — Построено много новых административных зданий, жилых домов. Конечно, городской поселок похорошел. Летом кругом зелень, цветы. Вот только жалко: от старого местечка ничего не осталось, хотя бы какие-то архитектурные памятники, чтобы дети, внуки видели.

У Кацнельсона двое сыновей, один живет в Новополоцке, другой Марат — в Лиозно, работает на сельскохозяйственном предприятии «Адаменки». Внучки и правнучки живут в Беларуси и в Израиле.

В 1964 году у Адаменского рва установили памятник евреям Лиозно и Колышек, погибшим в годы Холокоста. Правда, на табличке, укрепленной на памятнике, слово «еврей» не значится. Написано — «жителям». Что ж, евреи действительно были жителями этих населенных пунктов, но расстреляли их только за национальную принадлежность.

Памятник был установлен на государственные деньги, рядом находится еще один — воинам Советской Армии, погибшим при освобождении Лиозно. Получился Мемориал, посвященный Великой Отечественной войне.

На открытие памятника погибшим евреям в Лиозно приезжали довоенные жители, родственники погибших. Они навещали памятник и потом, но с каждым годом приезжало все меньше людей. За памятником присматривают школьники, вокруг благоустроена территория, ко Дню Победы лиозненцы приходят сюда с венками, букетами цветов.

Еще одним архитектурным «мостиком», связывающим прошлое и настоящее городского поселка, стала Мемориальная доска, установленная на Доме культуры. На ней написано на белорусском языке: «На гэтым месцы знаходзілася сядзіба сям'і, з якой паходзіу мастак Марк Шагал. 1887—1985». (На этом месте находилась усадьба семьи, из которой происходил художник Марк Шагал. 1887—1985», Мемориальная доска была открыта в 2003 году. Слово «усадьба» звучит слишком «богато» для семьи Шагалов. Дом его родителей находился как раз за нынешним культурным центром — там, где из красного кирпича сложено массивное сооружение водозабора.

К этому месту я пришел с Геннадием Цыганковым. Он работник Дома культуры, занимается самодеятельными театральными коллективами. Когда открывали Мемориальную доску, Геннадий подготовил театрализованное представление, и спустя десятилетия на лиозненскую землю снова ступил Марк Шагал. Правда, это был персонаж театрализованного действия.

Сына Геннадия, ему двенадцать лет, зовут Марк. Имя сегодня редкое. Я спросил, почему родители так назвали своего сына.

— В имени заложено что-то хорошее, — ответил Геннадий, — хотя я знаю, что Марк — это не настоящее имя художника Шагала.

Геннадий сказал мне, что в Лиозно четверо мальчиков названы довольно редким сегодня именем — Марк.

Сегодня в Лиозно живет 6600 человек. Небольшой городок. Здесь нет архитектурных шедевров и не осталось памятников старины, его не назовешь ни индустриальным, ни деловым центром. Но я всегда с удовольствием приезжаю сюда.

Наверное, когда знаешь историю городка, особенно такого, как Лиозно, здесь и гуляется, и дышится по-другому.

...Нет больше старого местечка, но оно по-прежнему живет на картинах великого земляка — Марка Шагала. Смеется и плачет, играет свадьбы и хоронит стариков, по небу летают евреи, а часы отсчитывают вечное время.